Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнула, будто уже до смерти заколебалась, шагнула в сторону и жестом предложила Дениз войти. Она застыла, увидев, в каком состоянии моя квартира, и я мысленно стала умолять ее сказать хоть что-нибудь. Что угодно. Мне сойдет любое оправдание, чтобы вышвырнуть ее из моего дома. Мне приходилось мириться с ней в той части моей жизни, которая касалась обязательств перед семьей, и я охотно притворялась, что все путем, в присутствии папы и Джеммы. Но не здесь. Не в моем священном месте. Пусть поцелует меня в задницу, если думает, что я буду улыбаться и терпеть ее снисходительные взгляды под собственной арендованной крышей.
Похоже, Дениз поняла, что к чему, и ее инстинкт самосохранения заработал на всю катушку. Моргнув, она взяла себя в руки и прошла в квартиру, старательно обходя коробки и пару штанов цвета хаки.
Стараясь не задумываться, как там Джемма без штанов, я проводила Дениз в гостиную (то есть шагов пять от двери), села на диван и наградила ее своим лучшим мрачным взглядом.
- Что я могу для тебя сделать, Дениз?
Она села в кресло, приставленное к дивану, и расправила плечи.
- Я только хотела задать тебе пару вопросов.
- А телефон у тебя не работает?
Услышав мой резкий тон, она ощетинилась, потому что не привыкла молча сносить мои нападки. Скромности и сдержанности у нее в крови отродясь не было. Должно быть, Дениз действительно в отчаянии.
- Ты не отвечаешь на мои звонки, - напомнила она.
- А-а, точно. Я и забыла. Так чем могу помочь?
Вытащив из сумочки салфетку, она сняла солнцезащитные очки и стала демонстративно их протирать.
В конце концов, с невероятной осторожностью, я открылась. Дала себе почувствовать эмоции, которые испытывала Дениз. По большей части я постоянно закрыта, потому что чужих чувств слишком много. Еще в старших классах я научилась контролировать, что именно и в каких количествах воспринимаю. А до того жизнь была… скажем так, не сахар. Особенно рядом со зверской мачехой.
Дениз переполняли эмоции, и худшие из них молнией ударили по мне, выбив дух. Страх. Сомнения. Скорбь.
Кто-то умер. Или скоро умрет. Чувства были слишком сильные, чтобы не связать их со смертью.
- Во-первых, я хочу, чтобы ты знала: я верю тебе. Верю в то, кто ты и что умеешь делать.
То есть женщина, которая превратила мое детство в ад как раз из-за моих способностей, теперь вдруг в них поверила. О да. Кто-то где-то точно умрет. Может быть, даже она сама, но мне не хотелось подпитывать праздные надежды.
- Потрясающе! – воскликнула я с наигранным энтузиазмом. – Наконец-то мы станем лучшими подругами.
Дениз меня проигнорировала:
- Я давно знаю, Шарлотта.
Она никогда не называла меня сокращенным именем. Потому что иначе казалось бы, что мы сблизились, а мы ни в коем случае не могли такого допустить. Вдруг ее друзья отвернулись бы от нее?
- Ты же понимаешь, как трудно было тебя воспитывать.
Вот тут я не удержалась. Громко фыркнула и рассмеялась:
- Воспитывать? Так называешь то, что со мной делала?
Все мое детство я только и видела, что ей на меня наплевать. Если я не позорила ее перед друзьями или у меня не шла обильными потоками кровь, она меня не замечала. Для нее я была никем. Невидимкой. Пылью у нее под ногами.
Не то чтобы меня это очень уж задевало.
- У тебя нет детей, поэтому я не жду, что ты действительно поймешь.
Я решила поделиться с ней забавным случаем из жизни, чтобы помочь лучше понять ситуацию:
- Любой, у кого есть дети, должен знать, что когда ты спрашиваешь у маленькой Чарли, кто разбил лампу, а она отвечает, что не знает, то на самом деле она пытается сказать: «Это был парень с бледной прозрачной кожей, который, может быть, умер от удара тупым предметом по голове, хотя скорее всего от того, что подхватил инфекцию из-за многочисленных огнестрельных ран в груди». Но, может быть, я необъективно смотрю на мир.
- С тобой и правда все было необычно, - согласилась Дениз, разглядывая очки.
- Да неужели?
Она не стала возражать, и я чуть не улыбнулась. Понятия не имею, когда я стала такой жестокой тварью. Дениз определенно страдала. Но расплата, как известно, легкой не бывает. Уж я-то знаю.
Как стойкий оловянный солдатик, Дениз, не сдаваясь, шла вперед:
- Ты передашь мне сообщение? То, которое оставил мне мой отец?