— Привет, малыш, — сказал он. — Спасибо за конфеты, они мне ужасно понравились.
— Я очень рад, — ответил Жорж. — А как твои дела? Как насчет здешней кухни?
Гран-Луи сокрушенно покачал головой.
— Нет слов, малыш. Назвать ее отвратительной, значит, сделать им комплимент. Уморить нормального человека им раз плюнуть, — сказал он со скорбной миной. — Поручи им сварить картошку в мундире, так они и ее перепортят.
— Сегодня я привез тебе консервированные фрукты, — сообщил Жорж. — А мама специально для тебя заказала паштет.
— Паштет? — Глаза Гран-Луи сверкнули.
— Да. Печеночный.
Жоржу показалось, что на глаза Гран-Луи навернулись слезы.
— Слушай, малыш, — проговорил он, — мне, пожалуй, следует извиниться перед тобой за то, что я плохо отзывался о твоей семье. Я был не прав. Твои родители — благородные люди.
— Есть еще одна новость, — продолжал Жорж. — Мой папа говорил о тебе с министром. У него много знакомых министров, а это был тот, который занимается правосудием. Так вот, папа сказал, что обо всем договорился с ним и тебя вскоре выпустят под залог.
Слеза поползла по щеке Гран-Луи, и он вытер ее рукой.
— Он в самом деле так сказал?
— Ну да!
— Ты уверен в этом, малыш?
— Конечно. Но это не все. Папа еще сказал, что ты очень скоро будешь на свободе и тогда, если захочешь, он возьмет тебя к нам на работу. Будешь жить в нашем доме и заниматься машинами. У нас их много: есть и спортивные, и большие…
— Это… это было бы замечательно. Передай от меня большое спасибо твоему отцу.
Он наклонился ближе к барьеру и просительно взглянул на мальчика.
— Слушай, Жорж. Почему бы тебе не продолжить эту историю о Справедливом, которую ты начал нам рассказывать? Ведь у нас еще много времени.
— Нет проблем, — кивнул Жорж. — А на чем мы остановились?
— Мы остановились на том, как жители планеты Ра похитили Справедливого. Он потерял сознание, а потом очнулся в каком-то странном месте.
— Да, я вспомнил. — Жорж наморщил лоб, подумал немного и заговорил:
— Жители планеты Ра усыпили Справедливого, выстрелив в него из особого пистолета. Этот пистолет излучал особые волны, действующие на мозг. С помощью этого пистолета можно было и убить, и усыпить человека. Они думали, что Справедливый отключен надолго. Только они просчитались: у Справедливого мозг был не такой, как у обычных людей, и волны на него подействовали совсем слабо. Он проснулся и осторожно посмотрел по сторонам. Вокруг него все так и сверкало. И была слышна странная музыка — такой он никогда не слышал. А потом панель перед ним вдруг раздвинулась, и из отверстия появилось существо…
Охранники, находившиеся в комнате для свиданий, потихоньку подходили все ближе. Они тоже слушали, заложив руки за спину. В помещении стало совсем тихо, слышен был только негромкий голос мальчика. Гран-Луи с довольной улыбкой на широком лице слушал его, опершись локтями на стол и подперев подбородок своими огромными кулаками.
— И что же было дальше? — нетерпеливо спросил он. — Рассказывай, малыш…
Рене Бурдье Четвертая пуля
Часть первая
Четверг
Глава первая
«Вы о нем уже позаботились…»
I
Разбуженный телефонным звонком, Роберт Клид протянул руку к аппарату и, поморщившись, снял трубку. Прозвучал любезнейший голос.
— 14 часов, месье Клид.
Клид с трудом удержался от крепкого словца.
— Уже? — проворчал он.
Голос с легкой усмешкой повторил:
— Да, уже…
Клид взглянул на часы, стоявшие рядом с телефоном. Часовая стрелка действительно замерла на цифре 2. Не поблагодарив, он повесил трубку, чувствуя себя разбитым, одуревшим от усталости и сна. Лег он в 8 утра, проведя ночь за составлением отчета по делу Дербле. Исключительно мерзкое дельце, в котором ему в довершение всего едва удалось уберечь собственную шкуру.
Он вновь с благодарностью вспомнил о своем учителе дзюдо. Роланд Дербле был упрямым типом, но зато как забавно он стал гримасничать, когда затрещала его рука! Мигом отбросил свой стилет, прекрасную антикварную вещь, которой не иначе как собирался восхитить Клида, приставив к его горлу. Нет, прекрасная вещь — дзюдо! Без него частное сыскное агентство Роберта Клида на Елисейских полях, 121 не имело бы сегодня директора.
Клид молниеносно вскочил, отбросив покрывала, и уселся на полу спиной к деревянной кровати. Задравшаяся тонкая шелковая голубая пижама оголила нежнейшую кожу — «прямо девичью», как умильно говаривала некогда его матушка. Матери иногда говорят совершенно непонятные вещи, но со временем Клид сам оценил ее слова.