Его сигарета потухла. Он взял другую, помял ее и постучал слегка о ноготь, прежде чем закурить, как делал это во время войны, да так и не избавился до сих пор от этой привычки. Он почувствовал взгляд Жюльетты Дравиль, следившей за каждым его движением. И тут в его мозгу промелькнула мысль. Нет, без всяких сомнений, он идиот, но все же стоило бы выяснить…
Он выпустил колечко дыма.
— Что заставляет вас думать о преступлении?
Вопрос заставил Жюльетту Дравиль вздрогнуть. Во второй раз она отвела глаза.
— Я не знаю. — Голос ее был неуверенным. — Предчувствие…
Клид чувствовал — она пытается что-то скрыть. Это неприятно кольнуло. Встав, он шагнул к ней. Она с беспокойством смотрела, как он приближается — спокойный и уверенный в себе, — и вдруг не выдержала, зарыдала.
Клид вздохнул, взял ее за руки, отвел их от лица, чтобы они не закрывали глаз.
— Что это за история с предчувствиями? Такое же предчувствие мешает вас обратиться в полицию? Вы меня считаете полным идиотом, мадам Дравиль?
Она отрицательно покачала головой. Клид в нетерпении щелкнул языком.
— Достаточно! — Теперь он говорил с ней резко. — Я уже слышал эту песню, надоело! Я хочу рассказать вам о вашем предчувствии. Вы знали о том, что муж вам изменял. И вы его убили, чтобы покончить с этим. Только вернувшись к себе, вы вспомнили, что оставили улики. И вы подумали о том, что с моей помощью можете все устроить. Частный детектив ведь существо продажное, не так ли? За немалую плату, конечно. Но вот…
Он слегка передохнул, прежде чем продолжить.
— Вот малость, о которой вы не подумали, такая малость…
Она смотрела взглядом приговоренного к смерти.
— Эта малость состоит в том, что Клид никогда не продается, а уж тем более в подобных комбинациях.
Она брезгливо посмотрела на него. В какой-то миг казалось, она вцепится ему в лицо.
— Вы подлец, подлец, подлец!
Клид с силой оттолкнул ее. Она казалась совершенно опустошенной. Не обращая больше на нее внимания, Клид взял пальто и, перекинув его через руку, направился к двери, испытывая страстное желание поскорее убраться отсюда. Это была неприятная ситуация, и интуиция подсказывала, что лучше удалиться. А интуиция его подводила редко.
Так было и на этот раз. Он не дошел еще до дверей, как вскочившая Жюльетта Дравиль поспешила к нему в надежде остановить. Клид обернулся — она была на грани обморока.
Он поспешно обнял ее за плечи и заставил вернуться на место, ласково уговаривая:
— Доверьтесь мне, расслабьтесь, я попытаюсь вам помочь.
Женщина взяла его за руки, подняв взгляд, полный слез.
— О, да, — промолвила она, — да… мне нужна помощь.
Клид в знак согласия слегка сжал ее руку.
— Конечно. Но прежде всего скажите мне, за что вы его убили…
III
Комиссар Винсен дремал в своем бюро, откинув голову на спинку кресла, вытянув ноги под столом и бессильно свесив руки. Рядом со школьной чернильницей его сигарета дотлевала в пасти черного льва, служившего пепельницей.
Уже два дня он вел нормальную жизнь, с отдыхом в установленные часы и сном в своей постели. Мадам Винсен готовила его любимые «простые домашние лакомства». Обеденный мусс с шоколадом все еще тяжелым грузом лежал в желудке. По крайней мере, это не тушеная говядина. Было бы чересчур — проглотить и то, и другое, зная свое вялое пищеварение.
Комната пропахла табаком, окурками, десяток раз зажженными и в конечном счете заброшенными на краю стола или раздавленными каблуком. Старые досье покрылись пылью, громоздясь штабелями с того дня, как он засел в бюро номер 47. Ни одна уборщица не рисковала зайти к Винсену. Бывало, призадумавшись об этом, он по вечерам приоткрывал окно для «обновления воздуха». Но подобные мысли приходили к нему крайне редко, особенно в зимние месяцы.
Он один был способен выдержать подобную атмосферу, находя ее даже очень подходящей. Сослуживцы тщательно избегали визитов к нему; что же до подчиненных инспекторов, те входили в бюро лишь по настоятельной просьбе своего патрона. В полиции никогда не называли бюро комиссара Винсена не иначе как «медвежья берлога». И все знали о чем идет речь, и о ком.