Катя (принюхиваясь): «Баллантайн».
Таня (вопросительно): Костя! Костенька? Что с тобой.
Она обходит вокруг кровати и гладит Костю по голове. Затем тормошит его. Костя не реагирует. Таня оборачивается к сестрам и пожимает плечами. Вдруг…
Катя (показывая на Таню): Ой, что это?
Только сейчас Таня поворачивается к публике так, чтобы было видно кровавое пятно на ее белом платье. Первым ее движением становится попытка оттереть пятно, но тут она соображает, что это кровь Кости.
Таня: Костя… Костенька…
Пытается приподнять Костю. Рушится на него и в какой-то момент застывает в эротической позе.
Таня: Нет… нет… Костя… Неееееет!
Целует его. На ее лице кровь.
Сестры в оцепенении. В квартиру врывается Бабушка и, как в первом акте, спешит к окну и заламывает руки. Но Вера берет ее за плечи и поворачивает лицом к кровати. Бабушка подбегает к кровати и рушится возле Кости и Тани. Молчание.
За сценой слышится ностальгическая мелодия, исполняемая на аккордеоне.
Вера и Катя поднимают Бабушку и Таню и уводят их от кровати. Усаживают на скамейку. Таня и Бабушка покорны и безучастны, как сомнамбулы. Катя носовым платком стирает кровь с лица Тани. Вера накрывает Костю чистой белой простыней. Бабушка и Таня молчат, крепко обнявшись.
Входит Генерал. Он одет в какие-то обноски и похож на бомжа. Музыка прекращается. Генерал садится на кровать и ощупывает тело, накрытое простыней.
Генерал: Это еще что?
Бабушка: Костя мой. Он мертв.
Генерал: Бомба?
Бабушка: Нет. Свои. Они застрелили его.
Генерал: Бедняга! Но почему именно на моей кровати? Другого места не нашли? Вы же знаете, Акулина Ивановна, как я вас уважаю, но все это как-то странно. Всему свое место. Видел бы это мой отец… А ты, Таня, чего молчишь. Полгода тебя дома не было — а ты даже «здрасьте» не скажешь?
Таня молчит. Она ничего не слышит и не видит.
Вера: Папа! Они Костю убили!
Генерал: Человек приходит домой и обнаруживает постороннее тело в своей постели!
Вера: Папа, он не посторонний, он наш сосед. И Таня любила его.
Генерал: Все равно это как-то странно.
Бабушка: Костя тоже предпочел бы лежать в собственной постели. Костенька! Сыночек мой любимый. Господи, да что ты с нами творишь?
Генерал: Понимаю. Черножопые ублюдки всюду подкидывают бомбы. Говорят, даже в очередях в гастрономах.
Бабушка: В наши дни жизнь человека не стоит ни гроша. Наслал Господь на нас кары небесные.
Генерал: За что?
Бабушка: За грехи наши. За то, что царя убили, за то, что священников по лагерям гноили. Может быть, в новом тысячелетии сам Сатана решил прописаться в Москве? Может, Судный день грядет? (Крестится.) Ах, Костенька…
Генерал: А судить-то кого будут?
Бабушка: Не в курсе я, сынок. Не в курсе.
Входят Миша и Иван Павлович. Последний — без шляпы. Их сопровождает Милиционер.
Миша (с облегчением): Мы были наверху, но там никого нет. Позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования и уважение…
Иван Павлович: Наш боец (указывает на Мишу) оказался полным идиотом. Завел меня наверх…
Милиционер: Если я вам больше не нужен, разрешите идти?
Миша: Сегодня нам не везет весь день. Но прошу вас, Иван Павлович, не срамите меня при посторонних.
Милиционер: Я слышал, на Новом Арбате торгуют колесами. Так что я…
Вера: Иван Павлович?
Катя: Петров?
Таня вскакивает и собирается броситься на Мишу, но сестры удерживают его.
Миша: Я хочу заявить официально, что Костя был честным человеком и своевременно расплатился с кредиторами. И его водитель не тронул ни копейки. Так что теперь мы собираемся вести бизнес с ним.
Иван Павлович: Этот дуболом не в состоянии запомнить простейшие вещи. Водитель — это из другой оперы. Был такой Яков Степанов. На трубе играл.
Миша: Степаныч.