— Ты что, дурак? Какое на хрен время! Ты вообще не понимаешь, что тут началось! Ваш ЛТН — это так, муха. Ее прихлопнут и мокрого места не оставят. Не вздумайте там самостоятельно рыпаться. Только после окончательного решения. Все. До связи.
Лазаров ехал в автомобиле, когда ему позвонили.
— Дмитрий, у нас проблемы с материалом.
— Не понял! — крикнул Лазаров. — Какие проблемы! Ты же мне сказал, что все согласовано, я уже и губернатора обрадовал! Ты что несешь!
— Все было нормально, но вмешались очень серьезные люди. Сейчас принимается решение, давать материал или нет.
— Твою мать!
— А ты на меня голос не повышай, Лазаров! Забыл, с кем разговариваешь! Я, между прочим, серьезный чиновник, а не малолетка сопливая!
— Ладно, ладно. Не заводись. Ну сделай что–нибудь. Запусти компромат, дай денег, пригрози в конце концов.
— Ты чего, совсем из ума выжил? Кому я буду грозить, кого покупать деньгами? Министров и олигархов! У тебя голова есть на плечах? А компромата у них самих хватает. Нельзя войну начинать. Она всех нас похоронит.
— Тогда что мне делать? Что ответить губернатору?
— Что хочешь, то и говори. Сейчас только ждать остается. Если что–то новое всплывет — позвоню.
Остановив машину, Лазаров вышел на улицу. Дело принимало крайне опасный оборот. Если материал выйдет в эфир — конец не только губернатору. Ему, Лазарову, тоже конец. Он поручился, что программы не будет, гарантии давал. Виктору Сергеевичу плевать на осложнения и плевать на всякие там силы. В случае провала Лазарова ждала смерть. Проработав с губернатором не один год, помощник слишком хорошо знал характер своего шефа. Впрочем, сдаваться было рано. У него оставался еще запасной вариант. План Б.
— Алло, — это Лазаров говорит, — выпиши моему человеку пропуск в телецентр.
— Послушайте, мы так не договаривались. Я не хочу…
— У тебя нет другого выхода. Хватить рассусоливать. Пиши, я сказал.
— Нет. Это слишком опасно. Одно дело сообщить адреса и телефоны, но то, что вы просите сейчас…
— Твою мать! Если ты не сделаешь этого, я тебя сдам. Все наши переговоры записаны на пленку. Не думаю, что твой босс обрадуется, узнав, кто сливает информацию про его сотрудников.
— Это очень подло… Мне кажется, они и так уже начали подозревать…
— Не распускай нюни. Им на тебя не выйти. Сделай все, что я говорю. Это последнее задание. После него ты получишь обещанные деньги.
— Но ведь пропуск выписывают в сопровождении. Меня легко вычислят.
— Бумажка потеряется. Я это гарантирую. Ничего не бойся, просто сделай то, что я сказал. И скажи моему человеку, где находится нужный персонаж.
— Хорошо. Но только в последний раз…
Он толкался возле останкинского телецентра уже целый день, но на него никто не обращал внимания — даже бдительные милиционеры. Этот человек был профессионалом и умел оставаться незаметным. Еще два дня назад Лазаров отыскал его в одном из уральских городков, хотя с его деньгами он мог легко обосноваться хоть в Лондоне, хоть в Париже. Солидный банковский счет, накопленный за годы работы, уже давно позволял бросить дела, но с этим он не спешил.
Когда нужный человек прошел через охрану и стал жадно пожирать глазами пространство вокруг, он подошел к центральному входу и представился. Отдав пропуск и крохотный клочок бумаги, человек быстро ретировался, оставив его одного. Так и должно было быть. Все шло по плану. Нащупав рукой маленький пистолет, он улыбнулся и смело направился к металлодетектору, через который лежал путь к лифтам. Бояться ему было нечего — оружие не содержало в себе ни грамма железа и «зазвенеть» не могло.
Володька сидел в монтажной и ждал. Страха почти не было, мандража тоже. Утренняя истерика, казалось, выпила все силы, превратив молодого и жизнерадостного юношу в дряхлого старика. Он никого не боялся, но и не жил предвкушениями о грядущем триумфе — он просто готовился сделать свою работу и отдохнуть. Сейчас ему было наплевать на то, что было и что будет потом. Володька был сосредоточен и внимателен. Он не улыбался, не шутил, не спорил. Еще никто не видел его таким, настолько глубоко ушедшим в себя. Коллеги пристально смотрели на юношу, обсуждали меж собой странные перемены, но Володьку не трогали. Каждый из них знал, что беспокоить парня за час до эфира ни в коем случае нельзя.
Володька уставился в одну точку и пристально на нее смотрел. Он не знал, какая борьба развернулась на самом верху из–за его программы. Не думал о том, что стал заложником соперничающих политических кланов. О том, что он, Дмитриев, Соловьев, ЛТН, да все телевидение вместе взятое превратилось в маленькие песчинки, судьбы которых решали люди, привыкшие мыслить в масштабе целой страны.