А ведь Володька даже отказался от заманчивого предложения ОВН! Подумать только, у него могла быть своя программа, деньги, связи… А он плюнул на это, доверившись ЛТН. И чем ему ответили? Какой черной неблагодарностью! Его просто подставили! А ведь если он сейчас позвонит по тому телефону, с ним даже не захотят разговаривать. Над ним посмеются. И как настойчиво Дмитриев советовал принять предложение. Словно предчувствовал, что идея с программой обернется крахом. Почему он не послушал Алексея? Почему так твердо стоял на своем? А впрочем, мог ли он поступить иначе? Мог ли он продаться, как на его месте поступили бы многие, если не все? Нет. Это значило бы предать самого себя. Никакие деньги и слава не стоили такой жертвы!
Интересно, что делает сейчас губернатор? Наверняка наслаждается триумфом, радуется жизни, в то время как он, Володька, сидит сейчас дома, оплеванный и бесправный. Ему дали пинка под зад, словно шавке, которая лаяла слишком громко и мешала спокойно спать. Разве сможет он теперь смотреть в глаза коллегам? Тому же Лешке? Все будут потешаться над ним, шептаться за спиной — «посмотрите, вот идет сопливый мальчишка, который обещал стереть губернатора в порошок, но спекся сам». Как противно было от этой мысли! Как жестоко она терзала его сознание.
Володька не был большим любителем выпивки, но сегодня ему очень захотелось принять на грудь. Он собрал в рюкзак свои нехитрые пожитки и направился к телецентру, в тот самый ресторанчик, где они впервые поужинали с Дмитриевым. Заказав водку и легкую закуску, юноша с грустью уставился в окно. Алкоголь не расслабил Володьку, наоборот, еще более растревожил оголенный нерв. Он не мог смириться с поражением. Его трясло от мысли, что губернатор прокладывает себе путь ко второму сроку и не тревожится о своем будущем, а он хлещет водку и зализывает раны, хотя по всем раскладам эта участь должна была постичь именно Полищука.
Володьке казалось, что все люди знают о его фиаско и потешаются над ним. Любую улыбку или простой взгляд в свою сторону он воспринимал как вызов и внутренне негодовал. Он представлял, как его провал обсуждают друзья, которым он успел сообщить о программе, знакомые его мамы или даже посторонние люди, находившееся в курсе событий. И это не давало покоя. Ведь он многим успел сообщить, что выступит в прямом эфире, хвастался, какое большое дело ему доверили, и настойчиво рекомендовал включить телевизор в 19:30. И что теперь? Что скажут ему, что подумают? И все по вине губернатора, имеющего слишком много связей и влияния даже здесь, в Москве…
— Володька, привет. Я так и думал, что найду тебя именно здесь, — раздался знакомый голос.
— Здорово, Лешка — ответил юноша, приглашая Дмитриева присесть за свой стол.
— Вижу, ты сильно переживаешь.
— Нет, придуриваюсь.
— Брось, Володька. Я тебя предупреждал, что в политические игры лучше не соваться. Здесь все меняется каждую минуту. Благодари Бога, что хоть жив остался.
— Да на хрена мне такая жизнь! — вскипел юноша. — Кто я теперь? Меня ждало счастливое будущее, а вместо этого я получил жирный кукиш! Я потерял все! Абсолютно все!
— Да у тебя и не было ничего, чтобы терять. Только мечты и иллюзии, избавиться от которых всегда полезно.
— О чем ты говоришь! Я даже отказался от предложения ОВН. Сейчас жил бы в шоколаде.
— Ага, как же. После того, как ты передал бы им нужные бумаги, мигом оказался бы на улице. На фиг ты им сдался?
— А чего же ты так настойчиво советовал принять их предложение?
— Во–первых, опасался за твою жизнь. Во–вторых, деньги, я думаю, ты бы получил. Но никак не программу в прайм–тайм.
— Да какая теперь к черту разница! Надо мной все потешаются!