В 1980-е годы модернизация рождала радость и надежду. Для многих, особенно для студентов и представителей интеллигенции, это означало свободу. Можно было получить высшее образование, обсуждать различные вопросы, читать иностранные статьи и книги, ездить за границу на научные конференции. По сравнению с десятилетием 1970-х это было серьезным шагом. Физик Фан Личжи, осужденный и «перевоспитанный» каторжными работами в угольных шахтах во времена Мао, в конце 1970-х и начале 1980-х годов читал лекции по всему Китаю, бросая вызов классическому марксизму. Фан писал об этом опыте: «Я пришел к выводу, что главная проблема, с которой столкнулась модернизация в конце 1970-х годов, заключалась не в том, что люди были невежественны, а в том, что они даже не знали, что они невежественны» [Fang 2016: 186]. Марксизм по-прежнему оставался доминирующей идеологией, однако курс на модернизацию в 1980-х означал, что у Маркса и Энгельса появились идеологические конкуренты.
И профессура, и студенты находили удовольствие в том, чтобы бросать вызов ортодоксальности. Писатель Фрэнки Хуан характеризовал это как
взрыв экспрессии, который стал катарсисом после многолетних репрессий. В этой [новой] среде люди ощущали свободу высказывать свою точку зрения, не опасаясь последствий. Мой отец вспоминает, как прощупывал почву, сказав в присутствии партийного секретаря своего университета «Коммунистическая партия не священна». Ему даже не сделали выговор, не говоря уже о наказании [Huang 2019].
Такие студенты, как Чай Лин, были глубоко затронуты этими переменами. Если бы она родилась на несколько лет раньше, то ее, возможно, отправили бы в деревню заниматься сельским хозяйством. Но благодаря интеллектуальному брожению и открытости новым идеям она смогла поступить в лучший вуз Китая. В 1980-х в Пекинском университете Чай даже посещала лекции, знакомящие с американскими теориями в психологической науке. Они произвели на нее глубочайшее впечатление.
Пекинская жизнь сильно отличалась от жизни в городе Люян провинции Хунань. В Хунани Лу Дэчэн не читал книги и не посещал академические лекции. Однако в 1980 году в возрасте 18 лет он тоже испытал свободу, пусть и совершенно иного типа: он смог влюбляться и заниматься сексом. В Люяне знакомство через родителей или друзей было нормой, однако Лу и его девушка Ван Цюпин стали парой после встречи на матче по бадминтону. Вопреки возражениям родителей Лу и Ван поселились на окраине города и стали жить как муж и жена [Chong 2009: 98–106].
Сексуальные нормы в китайском обществе начали меняться уже в 1970-х: некоторые сельские семьи стали рассматривать секс до брака как часть стратегии по развитию долгосрочных и стабильных отношений, а городская молодежь устраивала тайные танцевальные вечеринки. Эти тенденции сохранились и в 1980-х годах[5]. В 1986 году Шэнь Тун был студентом первого курса Пекинского университета. Он вспоминал, что когда он и его подруга Сяоин начали заниматься сексом, «это было освобождением, потому что всю свою жизнь я слышал, что сексом можно пренебречь и им занимались только для того, чтобы иметь детей». Шэнь связывал сексуальную свободу с личным освобождением в более широком смысле. Он писал: «Поскольку мы жили в обществе ограничений, я, естественно, считал занятие сексом чем-то антиправительственным» [Shen 1990: 111–112].
Чай Лин также стала сексуально активной, будучи студенткой бакалавриата Пекинского университета. Она познакомилась со студентом-физиком по имени Цин. Преодолев проблемы с разделенными по половому признаку общежитиями и ограничениями на свидания, Чай и Цин стали физически близки. Два года спустя Чай и Цин расстались, и Чай вступила в отношения с политическим активистом Фэн Цундэ. Они поженились весной 1988 года. Влюбленные пары, такие как Чай Лин и Фэн Цундэ, а также Лу Дэчэн и Ван Цюпин, нашли способ быть вместе, обходя государственные ограничения, направленные на снижение рождаемости в Китае. Когда Чай и Фэн попытались зарегистрировать брак, они узнали, что в сумме возраст молодоженов должен составлять 48 лет. Им не хватило четырех лет. Фэн не испугался и подделал документы, удостоверяющие личность. Так он сумел обмануть клерка, оформлявшего свидетельства о браке [Chai 2011: 80].
Одним из наиболее важных изменений в жизни Китая 1980-х стала политика «одна семья – один ребенок», последствия которой привели к трагедиям как Чай Лин, так и Лу Дэчэна и Ван Цюпин. Однако для деревенских женщин, переживших 1950–1960-е годы, государственная концепция ограничения рождаемости стала поводом для радости. «Политика одного ребенка» стала результатом политических дискуссий о том, как рост населения Китая препятствует экономическому развитию.
5
О сельских моделях см. в [Yan 2003: 65–66]; о городских вечеринках см. в [Farrer 2002: 66–67; Pickowicz 2019: 66–68].