Пока майор докладывал, мы подошли к заглушенному танку, из которого доносились восторженные матерки. Отправив Даниличева формировать колонну, я заглянул в «тридцатьчетверку».
— Ну что там, Суриков? Давай, докладывай, обрадуй меня.
— Товарищ капитан, это не танк, это шедевр! Мы с Сашкой все проверили, все отлично. Только снарядов нет.
— Ясно. Я сейчас пришлю грузовики со снарядами. Выгоните из ангара КВ и вон из-за того строения еще одну «тридцатьчетверку» и загрузите снаряды в танки. Все, выполняете!
— Есть. — Козырнув, Суриков убежал в ангар. Из люка мехвода появилась голова радиста:
— Товарищ капитан, тут немцы что-то говорят. Я случайно на них вышел, когда проверял рацию.
Велев Молчунову дать мне шлемофон, я прислушался к звукам из динамиков:
— …ители деревни говорят, что это были русские солдаты!
— Принять все меры по их поиску, предупредить все гарнизоны, выставить посты на дорогах. Выслать мотопатрули, и, лейтенант, узнайте точно, сколько их было, а не сказки, что вы мне сейчас рассказывали.
— Есть. Разрешите выполнять, герр майор?..
Вернув шлемофон Молчунову, после того как дослушал все до конца, я сказал:
— Ну все, на нас началась охота.
Велев готовить танк к походу, я рванул на поиски майора Даниличева и нашел его у выстроенных в ряд танков БТ, около которых уже суетились подобранные капитаном Скворцовым экипажи в новеньких комбинезонах.
— Товарищ майор, Павел Степанович, — окликнул я Даниличева. Подойдя ближе, сказал: — Молчунов, мой радист, перехватил немецкие переговоры о нападении на гарнизон Тетюшей. Так называется та деревня, в которой мы покуролесили. В общем, зона поисков двадцать пять — тридцать километров. Только узнают о нападении на базу ремонтников, сразу увеличат зону до пятидесяти-ста километров. Могут привлечь авиаразведку. Значит нужно срочно, с наступлением темноты совершить бросок, не менее ста километров, чтобы выйти из зоны поисков. Выходим через час. Да, и Егоров должен подойти со списком вкусняшек, находящихся на складе. Согласуйте с Титовым, что брать, а что уничтожить вместе с базой.
Подобрав экипажи для танков и мехводов для САУ, экипажей для них у меня не было, я стал назначать взводных. Капитана Скворцова — командиром тяжелого взвода, отдав ему Т-28 Садкова, КВ и Т-34 Кляйна. Сам капитан выбрал себе под командирский танк КВ. Садкову отдал под командование три БТ-7. Подъехавшему Серову один БТ-2 и два Т-26. БА-10 забрал себе подполковник. Найденной на складе взрывчаткой я распоряжался сам. Заминировав все, что можно: склад с оставшимся имуществом, остатки горючего, которые мы не смогли увезти, более или менее целую технику. Так как детонаторов не было, пришлось использовать взрыватели гранат, хотя Егоров перерыл весь склад в поисках детонаторов. Но вскоре дело было сделано, и мы тронулись в путь. Когда отъехали от базы всего на полкилометра в сторону деревни, до перекрестка дороги, нам навстречу попалась легковая машина М-1, советского производства. Из остановившейся машины с переднего пассажирского места выскочил невысокий немецкий майор танковых войск в натертых до блеска сапогах и начал что-то кричать Скворцову, ехавшему на своем КВ впереди колоны. Идущая после КВ «тридцатьчетверка» вдруг дала газу и, выскочив из-за КВ, подмяла под себя «эмку». Майора застрелил Скворцов из пистолета. Через минуту колонна двинулась дальше. Проезжая мимо майора, я подумал, что это, видимо, тот майор Майер, для которого модернизировали мой танк. Видно, судьба: хотел иметь «тридцатьчетверку» — и умер из-за нее. Да, кстати, перед выездом в мой экипаж включили заряжающего из артиллеристов, красноармейца Истомина, я с ним познакомился одновременно со старшиной Егоровым, когда они изучали пулемет Максима. В общем, перед отправлением они подарили мне новенький комбинезон и шлемофон. Было приятно.
Проснулся я оттого, что над головой зачирикала птичка. Откинув брезент, которым укрывался, я встал и, опершись локтем о крыло «тридцатьчетверки», осмотрелся. Солнце почти в зените. Под деревьями стоит техника, в кузовах, или как я и мой экипаж, на земле около танков спят люди. На стоянке тишина, спокойствие и умиротворение. Услышав позвякивание, я повернул голову и увидел прицепленную к грузовому «Опелю» походную кухню, около которой тихо возились две девушки из подразделения капитана Крылова. Из-за грузовика вышел старшина Егоров. Подойдя к слегка дымящей кухне, старшина знаками что-то показал. Одна из девушек подала старшине миску с торчащей из нее ложкой. Старшина с задумчивым видом съел пару ложек, потом кивнул. Оглядевшись еще раз, я сделал пару разминочных движений, надел сапоги и, застегнувшись, толкнул Истомина, спавшего рядом со мной. Велев ничего не понимающему и лупающему глазами заряжающему поднимать экипаж, сам направился к Егорову, продолжающему стоя есть кашу. Подойдя, я потребовал и себе тоже каши. Девушки-сержантки — Светикова и та, что про нее спрашивала у амбара, — быстро накидав мне каши с тушенкой и налив кружку чаю, продолжили заниматься у кухни. Сейчас они мыли в ведре тарелки и ложки. Поедая кашу, я вспоминал прошедшие два дня гонок. Это были просто сумасшедшие деньки, но главное, мы смогли уйти практически без потерь, да еще с прибытком.