И целый день проблуждал молодой человек по бульварам Москвы. Гнет спал с души, но вместо него была какая-то тяжелая пустота. К вечеру он спросил себя, уже укладывая сундук:
— Да чего же я собственно хотел? Что мне нужно?
Ему казалось, что он ясно желал чего-то, ясно и твердо требовал от знакомства с Заквашиным. Это нечто и теперь ему чудится, но выразить словами он этого не может и насколько сильно требующее и неудовлетворенное чувство настолько бессилен язык для выражения.
Уложив вещи и напившись чаю, он достал книгу Заквашина, которая была с ним. Он стал проглядывать ее и читать на полях свои пометки карандашом.
И глядя на страницы он будто смотрел сквозь книгу, а за ней представлялось его мысленному взору что-то маленькое, даже крошечное, неприглядное, даже гадкое. Это был получеловечек, скорее насекомое и в то же время — это автор книги.
— Фу, какой вздор! — воскликнул Базанов, бросил, книгу и стал взволнованно ходить по комнате.
Всю ночь он плохо спал и все думал или бредил: «Исполинское значение бесконечно малой величины! Титулярный советник! Воля — плюс, инерция — Архимедов рычаг! Чаю! Аграфена Петровна!» По утру Базанов был спокойнее, но чувствовал на душе какой-то осадок это всех мыслей, которые накануне роились в голове, и осадок этот был горек, тяжел, противен…
VII
Однажды рано утром, когда Пелагея Степановна только-что проснулась, она услыхала в домике голос сына. Женщина и обрадовалась, и встревожилась. Сын возвратился целою неделей раньше, нежели было предположено.
«Уж не случилось ли чего?» — подумала Пелагея Степановна.
Она быстро оделась и отправилась в мезонин, куда прямо прошел Базанов.
— Что такое, голубчик мой? Отчего так скоро оборотил? — сказала она входя.
— Да так, маменька, нечего делать было. Соскучился…
Мать и сын поздоровались, и Пелагея Степановна тотчас же заметила по лицу своего Кости, что он будто сконфужен, глядит искоса. Ну совершенно будто виноват в чем. Совершенно этак смотрел он бывало на нее, когда был еще мальчуганом и ему случалось напроказить.
— Ох, уж ты! — не утерпела Пелагея Степановна. — Скажи по сущей по правде — что-нибудь да приключилось с тобой в столице неладное.
Базанов стал уверять, что ничего приключиться не могло, но в голосе его чувствовалась ложь.
И с первого же дня приезда в продолжение целой недели Базанову было как-то не по себе. Он был сумрачен, задумывался еще больше, но совершенно иначе, чем прежде. Прежде взор его был ясен, лицо не печально, — теперь же Пелагея Степановна видела сына положительно грустящим. О чем — она и ума приложить не могла.
Если б её Константин влюбился что ли в кого нибудь в Москве, так остался бы дольше. В такое короткое время и влюбиться нельзя было. Или если б он ездил с каким-нибудь предприятием, которое не выгорело. И этого не было.
Пелагея Степановна не выдержала и, узнав, что в город приехал приятель их Стурин, она тайком от сына отправилась к нему.
Данило Иванович очень удивился, узнав от Базановой, что её Константин пробыл в отсутствии всего одну неделю. Еще более удивился он, узнав, что юный друг вернулся из Москвы печальный.
— Я к вам с покорнейшею просьбой, — заявила Базанова. — Вы его любите, да и он вас много любит. Приезжайте к нам, увезите его к себе что ли… Надо его развлечь! Что-то чудное с ним приключилось.
— И ничего он вам не объяснил?
— Как есть ничего.
— Да ведь он ездил, главным образом, повидать этого знаменитого сочинителя… Видел он его?
— Видел, видел!
— Ну и что же?
— Ничего. Говорит, был у него два раза. Говорит — очень странный человек.
— Странный… Заквашин? Философ-то…
— Да. Говорит Костя, что он хворый…
— А помимо этого не случилось ли чего с ним в Москве, — заподозрил и Стурин.
— Вот то-то и есть! В этом-то вся и загадка, сударь мой! А мне он ни словечком не обмолвился. Я уже думала, не померещилась ли ему какая барыня столичная или барышня, да больно времени-то мало.
— Ну, это неверно, Пелагея Степановна, — рассмеялся Стурин. — Ваш сыночек — не такой человек, чтоб ему какая-нибудь барышня померещилась, как вы говорите. Ему совсем не то на свете мерещится… Всякая чертовщина!
— Ах, что вы! Типун вам на язык! — испугалась Пелагея Степановна.
— Верно я вам говорю! Только не такая чертовщина, как вы думаете. Я бы вам сказал, что это такое, да вы ученых слов не знаете, а объяснять вам иное ученое слово, так это избави Господи.