В почтовом ящике лежало письмо, знакомый корявый почерк заставил меня вздрогнуть, я живо сунул письмо в нагрудный карман, но мне казалось, что и там оно полностью не обезврежено: от него исходило тепло, я ощущал его как мягкую, ласкающую ладонь.
Лифт, поломанный, стоял между четвертым и пятым этажами, и мне пришлось с больной ногой топать по лестнице. Я включил свет в своей давно не проветривавшейся, затхлой квартире, проковылял через прихожую и в изумлении остановился перед переполненной вешалкой. Кто-то в спешке и кое-как накидал на нее мои костюмы, зимнее пальто, куртку и плащи из болоньи, которые я давно не носил. Заглянул в комнату — ослепительно голые стены, отражающиеся в матовом блеске линолеума; на полу на разостланных газетах — одеяло, свитеры, куча рубашек и белья, в углу — небрежно набросанные стопки книг. Все сие означало, что хозяйка выполнила давнишнюю угрозу и продала свою старинную тяжелую мебель подвернувшемуся дураку. Я припомнил, что она не раз мне говорила, чтобы я приобрел собственную меблировку, но я никогда не думал, что это дело срочное и важное, не верил, что она вывезет мебель, не уведомив меня, да еще в мое отсутствие.
Тщетно искал я место, где можно было вытянуть усталые члены. Зашел в кухню: тут остался мой сервировочный столик на колесиках и два складных садовых стула. Едва я сел, как меня охватило возмущение бесцеремонным, оскорбительным поступком моей хозяйки: хотя я платил ей за то, чтобы мой дом был моим домом, она посягнула на мое жилище, грубо нарушила его неприкосновенность. Я злился и на себя самого, на свою неспособность овладеть простой грамматикой обыденной жизни, которая требует, чтобы человек имел свою собственную постель.
Когда я немного успокоился и перевел дух, подал голос мой пустой желудок. Я поднялся и пошел от окна к холодильнику в надежде найти хоть что-нибудь поесть, и тут мне бросился в глаза лежащий на нем клочок оберточной бумаги. На нем хозяйка написала карандашом, что нашла квартиру незапертой и что меня, при моей забывчивости, могли обокрасть. А если бы сюда стали таскаться хулиганы со двора со своими шлендрами? Что бы они сделали с ее мебелями, оставленными ей в наследство несчастными родителями? Хорошо, что нашелся покупатель! Она продала ему мебель за бесценок, почти даром. Далее я предупреждался, что плата за квартиру будет взиматься с меня в тех же размерах… Разозленный, я скомкал бумажку и бросил в угол.
В холодильнике лежал переливающийся всеми цветами радуги заплесневелый кусок диетической колбасы. Я обнюхал его, но колбаса не пахла и была твердая как кол, и я рассудил, что, по-видимому, она испортилась, когда на длительное время отключили электричество. Пришлось выбросить ее в помойное ведро.
Голодный, я вернулся в неуютную и разграбленную комнату и стал думать, как устроиться на ночь.
Так вот каково истинное начало, бормотал я себе под нос. Когда я наклонился за теплым мохнатым одеялом, на которое в лучшие времена надевался чистый пододеяльник, и стал его расстилать, у меня из кармана выпало письмо матери.
Я лег на пальто, под голову положил несколько свитеров и, завернувшись в одеяло по самые уши, вскрыл голубоватый конверт. Я быстро пробежал глазами обязательное приветствие, фразы о состоянии ее здоровья, о погоде и замедлил ход на второй странице:
«…и мучит меня не только то, что я не знаю, как ты там, ведь бывает, куплю я иной раз газету, вырежу твою статью и говорю себе: слава богу, он живой, мучит меня, как подумаю, что ты там один-одинешенек и нет у тебя никого, кто бы прибрался, постирал, обед сварил. Ежели утром позабудешь посмотреться в зеркало, никто тебе и не напомнит, что надо бы тебе побриться, что у тебя на подбородке осталось несмытое мыло или сзади торчит воротничок. Помнишь, как мне дома всегда приходилось тебе напоминать? Сыночек, не забывай, что ты уже в годах и пора тебе найти какую-нибудь порядочную девушку. Может, у тебя и есть какая, да только небось городская, из такой хорошей жены не получится. Такая будет заботиться только о себе, холить-нежить свою красоту, тебя и не приоденет и может даже обмануть. Приезжай-ка ты к нам домой, ведь и у нас есть умные да пригожие девицы, они еще помнят, как надо мужа уважить. Приезжай хотя б на праздники, они не за горами, хочу я с тобой посоветоваться об одном важном деле, касательно отца. В доме надо кой-чего подремонтировать, немного, но все-таки, а я уже не могу, как раньше. Вот пошли дожди, по углам плесень наросла, в кладовой ставлю теперь мышеловки…»