Ротаридес чувствовал, что окончательно выдохся, делать участливый вид уже не хватало сил. У него затекла шея и лицевые мышцы, казалось, еще минута — и он взорвется, пусть даже опять рухнет долгожданный обмен квартиры. Старухин рассказ местами вызывал сомнения, хотя Ротаридес допускал, что в запальчивости она иногда заговаривалась.
— Бедняжка после смерти матери все убивается. — Успокоившись, старуха переменила тон. — Он, знаете, такой слабенький, не то что другие дети. Учеба дается ему с трудом. А ведь еще приходится ездить в школу в Рачу, через весь город, каждое утро дурх[13] весь город….
Специальная школа! — сообразил Ротаридес.
— Не может он забыть свою мамочку, — продолжала старуха. — Уж очень он ее любил. Еще и теперь иной раз ляжет на кровать, на которой она умерла, и плачет: «Мамочка, родненькая!» Потом скажет: «Бабушка, я отсюда никуда не поеду, потому что здесь моя мамочка умерла…» Судите сами, молодой человек, какое детство выпало на долю этого мальчика! Отец на него деньги дает, ничего не скажу, и я получаю помощь… Все на внучка трачу, самой-то мне много ли надо. Видите платье, молодой человек, я получила его на рождество от Красного Креста, другого у меня и нет. На мне ведь вся одежда только из посылок на рождество, да мне и того хватает… Целый год хожу в одном и том же!
И вряд ли хоть раз выстирает, подумал про себя Ротаридес, все еще под впечатлением осмотра грязной старухиной ноги.
— Ем я тоже не ахти сколько. На завтрак молоко, на обед молоко, на ужин опять молоко. Мой желудок ничего другого уж и не принимает. Скажите, молодой человек, сколько бы вы мне дали лет?
Ротаридес беспомощно развел руками, выпятил нижнюю губу. Мысленно он прикидывал, какую бы назвать цифру. Желательно меньше, чем на самом деле, но и не настолько занизить, чтобы это бросилось в глаза.
— Ну… трудно сказать… шестьдесят… пять, — наконец сказал он, запинаясь.
— Семьдесят девять! — торжественно заявила старуха. — Этой зимой, если доживу, восемьдесят будет.
Если доживет! — подумал Ротаридес, и душа у него ушла в пятки. Как-то раз у них уже был на мази весьма выгодный обмен с одним пенсионером, от его лица действовал сын, все шло гладко, квартира из двух с половиной комнат была почти у них в руках, но они решили отложить обменные дела на неделю и съездить с Тонкой в отпуск, а когда вернулись, то зашел сын и сообщил: у отца инфаркт. Все сорвалось, квартира отошла национальному комитету…
— У меня к вам просьба, молодой человек, — продолжала старуха, — когда мы обменяемся, не могли бы вы изредка приходить к Владику и помогать с уроками? Не дается ему, знаете, учеба, а я, старая, ничего в таких делах не смыслю. Дворничиха говорила, что вы учитель…
— Да-да, конечно, — пообещал Ротаридес, обрадованный, что разговор наконец перешел к делу. — Не хотите осмотреть нашу квартиру?
— Зачем? Зачем вас утруждать, и без того помещала… Соседние квартиры я знаю, они небось все одинаковы, верно?
— Да, совершенно одинаковы.
— Главное, что тут близко и на первом этаже. Одиннадцатый этаж, подумать только! Я этих дружков Ничовой отважу, на моей квартире ей не нажиться, нет! А вас, молодой человек, попрошу об одном: бумаги и всякие хлопоты возьмите на себя, потому что мне с моими-то ногами…
— Разумеется! — перебил ее Ротаридес. — Всю беготню я беру на себя. Давайте откровенно, пани: мы готовы договориться с вами и о некоторой сумме…
— Нет! — Она отрицательно махнула рукой. — Я не Ничова, мне таких денег не надо. Вы только должны зайти к ней в национальный комитет и сказать: пани Траутенбергерова нашла обмен, будет со мной меняться! Пускай оставят меня в покое…
— Конечно, — кивал Ротаридес. — А когда можно посмотреть вашу квартиру? Жена обязательно захочет посмотреть…
— Приходите когда вздумается. Хоть нынче вечером или завтра, в воскресенье. Не бойтесь, я всегда дома, в крайнем случае выйду посидеть внизу на лавочке, если погода будет хорошая, найдете меня там.
— Мы придем завтра, — быстро сказал Ротаридес.
— У меня три комнаты, — подтвердила еще раз старуха. — Не очень большие, одна проходная, не изолированная, от нее две двери в две другие, но вдоль всей квартиры балкон и не слишком высоко, всего на втором этаже. Если вам не понравится…