Чинно поднявшись по лестнице, он очутился перед чисто вымытой стеклянной дверью, ослепившей его отблеском заходящего солнца, за которой его приветствовала, как почти всегда, при едва ли не каждом возвращении с работы, хорошо знакомая, сухонькая, подвижная, словно ртуть, фигурка: Рошкованиова.
— Я у вашей двери новую циновку положила. — Она почтительно улыбнулась ему.
— Спасибо, — ответил он усталым голосом, перебирая связку ключей.
— Ваши уже дома, — прощебетала она у него за спиной. — Ваша жена вынимала почту…
— А что вы готовили на ужин? — огорошили его сбоку. Глухая Куцбелова с крайне заинтересованным видом стояла в дверях своей квартиры. Но и эта неуклюжая ее попытка установить контакт с миром опять была обречена на провал. Только озадачила в первую минуту Ротаридеса, и все. Иногда у него складывалось впечатление, что Куцбелова никакой другой цели и не преследует — лишь бы задать человеку вопрос, на который он заведомо не ответит, а если и ответит, то она все равно ничего не разберет…
Рошкованиова заговорщически дернула его за локоть:
— Почтальонша опять не могла дозвониться!
Он небрежно кивнул и с тяжелым сердцем поспешил скрыться за дверью своей квартиры. И тотчас всю лестницу потряс на редкость громкий, зычный голос:
— Не запирайтесь, бабка!
Известное дело, Рошкованиова будет теперь минут пятнадцать орать, Куцбелова выслушает с блаженной улыбкой и потом запрется у себя на два оборота ключа. С тех пор как у нее перестало болеть ухо, она ко всему относится куда благодушнее, чем раньше, когда при постоянной боли она улавливала какие-то звуки.
В кухне Тонка со стаканом воды в руке рылась в лекарствах.
— Нашел кому подписывать, — сердито сказала она вместо приветствия. — Нечего сказать, она не нарушает покой жильцов… В довершение всего у меня болит голова.
— Болит? Почему?
— У меня перерыв между приемом таблеток. Ясно, нет? Всегда в такие дни голова болит.
— Я же говорил, что никто не заставляет тебя принимать их.
— Никто! В нашем положении противозачаточные средства, разумеется, ни к чему… Ну, слава богу! — Она разыскала пачку таблеток от головной боли, торопливо проглотила одну, потом добавила еще полтаблетки.
— И без того у нас это бывает не часто… — с заметным раздражением заметил Ротаридес.
— Сейчас эту тему мы обсуждать не будем, — отрезала она. — Взгляни на Вило, на его левую ручку. Просто неслыханно!
Вило сидел под занавеской в позе, близкой к идеальному исполнению позы «лотос», и подобранным где-то гвоздем пытался отковырнуть отстающий у стены кусок линолеума. Отец, нагнувшись, ласково взъерошил его льняные волосенки, задрал рукав фланелевой рубашки и увидел на младенчески хрупком предплечье зубчатые, налитые кровью маленькие полумесяцы, на первый взгляд как две капли воды схожие с отметинами на спине.
— Что-нибудь узнала? — крикнул он, повернувшись к кухне.
— Еще чего! Знаешь, кто мне его сегодня вывел? Уборщица! «Не спрашивайте меня, пани, я просто помогаю. Одна, видите ли, ушла в декретный, вторая уволилась, потому как приходится задерживаться после смены на целый час… И вдобавок детей приводят больше чем положено…»
Тонка прошлась по комнате, потирая пальцами виски, с сосредоточенным видом, словно готовясь к перекрестному допросу. Ротаридес, наблюдая за ней снизу, в который раз отметил, что ступает она на пальцы, как балерина, — немудрено, несколько лет подряд занималась спортивной гимнастикой, пока у нее не начал болеть позвоночник, — видел красивые округлые икры и углядел под коленками голубоватые змеящиеся жилки — предвестники расширения вен. Придет время, она станет просто безобразной, ни с того ни с сего подумалось ему, и он содрогнулся при мысли, что вот так, сразу, примирился с роковой неизбежностью. А всё эти старухи, вспомнил он, столько старух кругом, одни вдовы… Почему женщины, как правило, живут дольше мужчин? Однажды Тонка показала ему в ванне ногу: «Смотри, второй палец на ноге у меня длиннее большого, значит, суждено быть вдовой…»
Вдруг он встрепенулся — Вило ухитрился просунуть голову ему под мышку и чуть не опрокинул на пол. Мальчуган засмеялся и бросился на середину комнаты, где сидела мать с видом полководца.
— Иди ко мне, родной, иди, мама хочет спросить тебя о чем-то…
Она посадила его на колени, ребенок запрокинул голову назад и забулькал, изображая полоскание горла. Но похвалы не дождался.
— Перестань! — одернула его Тонка и строго поджала губы. — Скажи мне… тебя укусил Мартин?