Что же касается показателя смертности — половина всадников считала, что риск стоит славы, а вторая половина самонадеянно думала, что уж они-то точно не упадут.
Я же не относилась ни к тем, ни к другим.
Тошнота заставила меня согнуться, прижав ладонь к животу, я осторожно вдыхала через нос и выдыхала через рот, идя по краю площадки вслед за Рианнон и Диланом и ведя кончиками пальцев по каменной кладке. Парапет был все ближе.
Три всадника ждали у входа на мост, который представлял собой просто зияющую дыру в ограждении башни. Один, с оборванными рукавами, записывал имена тех, кто уже ступил на коварный парапет. Другой — с узким ирокезом по центру бритого черепа — давал инструкции Дилану. Тот готовился выступать, похлопывая себя по груди, словно спрятанное за пазухой кольцо могло принести удачу. Я надеялась, что так и будет.
Третий повернулся ко мне, и мое сердце просто… остановилось.
Он был высокий, с развевающимися на ветру черными волосами и темными бровями. Смуглая кожа теплого оттенка, сильная линия челюсти, тронутая щетиной. Когда он сложил руки на груди, мышцы на его торсе и предплечьях задвигались так, что я невольно сглотнула. А его глаза… Его глаза были цвета золотистого оникса. Контраст поразительный, у меня даже челюсть свело — все в нем поражало просто навылет. Черты его сурового лица казались высеченными из камня, и в то же время они были поразительно совершенны, словно творец работал над его скульптурой всю жизнь… И по меньшей мере год ушел на то, чтобы создать идеальный рот.
Он самый роскошный мужчина, которого я когда-либо видела.
А я, живя в военной академии, видела много мужчин.
Даже шрам, рассекающий его левую бровь по диагонали до самой скулы, делал его только горячее. Пламенно-горячим. Обжигающе. Горячим до уровня ты-попала-детка-и-тебе-это-по-вкусу. Как-то внезапно я забыла, почему Мира запрещала мне трахаться с парнями с других курсов.
— Увидимся на другой стороне! — бросил Дилан через плечо с взбудораженной ухмылкой, прежде чем ступить на парапет, широко раскинув руки.
— Готов принимать следующего, Риорсон? — спросил всадник с оборванными рукавами.
Ксейден Риорсон?
— Готова, Сорренгейл? — спросила меня Рианнон, шагнув вперед.
Черноволосый всадник перевел взгляд на меня, развернувшись всем телом, и мое сердце зашлось. Метка отступников, изгибаясь в форме торнадо, начиналась на его обнаженном левом запястье, затем исчезала под черной униформой, чтобы снова появиться у воротника, где она вихрем взлетала по шее, останавливаясь лишь у линии челюсти.
— Вот дерьмо, — прошептала я, и его глаза сузились, будто он услышал эти слова за воем ветра, который рвал волосы из моей туго затянутой косы.
— Сорренгейл? — он сделал шаг ко мне, и я закинула голову, чтобы поглядеть на него вверх… и еще выше.
Боги милостивые, я даже не доставала ему до ключицы. Он был огромен. Выше шести футов — как минимум на четыре дюйма.
Я тут же почувствовала себя именно такой, как обо мне говорила Мира. Хрупкой. Однако я кивнула, и в сияющий оникс его глаз просочилась холодная, неприкрытая ненависть. Я почти ощутила его на языке, этот вкус ненависти, исходивший от Ксейдена, словно флер горького одеколона.
— Вайолет? — повторила Рианнон, продолжая двигаться вперед.
— Ты — младшая генерала Сорренгейл, — его глубокий голос звучал обвиняюще.
— Ты — сын Фена Риорсона, — ответила я, и уверенность, подаренная этим откровением, словно осела в глубине моих костей.
Я вздернула подбородок и изо всех сил напрягла мышцы, чтобы не задрожать.
«Он убьет тебя, как только узнает, кто ты».
Слова Миры набатом зазвучали у меня в голове, страх застрял в горле. Он собирается бросить меня через край. Он подхватит меня и сбросит прямо с этой башни. У меня никогда не будет возможности даже подойти к парапету. Я умру именно той, кем меня всегда называла мать, — слабачкой.
Ксейден сделал глубокий медленный вдох, и мышцы у него на шее закаменели.
Один вдох.
Второй.
— Твоя мать схватила моего отца и проследила, чтобы его казнили.
Стоп. Как будто только у него было право ненавидеть? Ярость забурлила в венах.
— Твой отец убил моего старшего брата. Похоже, мы в расчете.
— Едва ли.
Его пристальный взгляд пробежал по мне, словно он запоминал каждую деталь или выискивал малейшую слабость.
— Твоя сестра — всадница. Думаю, этим можно объяснить кожаную одежду.