Противница яростно стиснула зубы, а в моей груди начал разгораться огонек надежды. Сегодня утром я уловила из обрывков разговоров, что детей отступников, тех самых, что обвиняли мою мать в казни своих родителей, называли Мечеными. Отлично. Ненавидь меня. Мама часто говорила, что если ты позволил эмоциям вмешаться в бой, то ты уже проиграл. И я никогда так сильно не надеялась, чтобы моя мать, с ее ледяным характером, оказалась права.
— Ты, сука! — вскипела розоволосая. — Твоя мать убила мою семью.
Она рванулась вперед, широко размахнулась, а я быстро уклонилась, развернувшись с поднятыми руками. Мы повторили это еще несколько раз, а потом я нанесла серию ударов. И стала думать, что мой план может сработать.
Она низко зарычала, снова промахнувшись, и подпрыгнула, целясь ногой мне в голову. Я легко пригнулась, но противница приземлилась и ударила другой ногой прямо в грудь, отбросив меня назад.
Я с глухим звуком ударилась о маты. И она тут же оказалась надо мной, все произошло охренительно быстро.
— Ты не должна использовать магию, Имоджен! — крикнул Даин.
Тем временем Имоджен изо всех сил пыталась убить меня.
Она нависла надо мной, глядя глаза в глаза, и улыбнулась, а я почувствовала, как что-то твердое скользит по моим ребрам. Но затем ее улыбка исчезла. Мы обе посмотрели вниз, и я заметила блеск кинжала, убираемого в ножны.
Броня только что спасла мне жизнь. Спасибо, Мира.
На секунду лицо Имоджен исказилось в замешательстве. Всего на секунду. Этого хватило, чтобы я ударила противницу кулаком в щеку и выкатилась из-под нее.
Моя рука взорвалась болью, хотя я была уверена, что сжала кулак правильно. Но я постаралась отбросить это ощущение, когда мы обе встали на ноги.
— Что это за доспехи? — спросила она, глядя на мои ребра, пока мы кружили напротив друг друга.
— Мои, — я пригнулась и увернулась.
Она снова стала приближаться ко мне, но теперь ее движения выглядели размытыми.
— Имоджен! — закричал Эметтерио. — Еще раз так сделаешь, и я…
На этот раз я увернулась неудачно. Противница поймала меня и швырнула на пол. Я ударилась лицом о мат, колено Имоджен уперлось в мою спину, и она стала заламывать мне руку.
— Сдавайся! — закричала она.
Я не могла. Если я уступлю в первый же день, то что случится во второй?
— Нет!
Мне, видимо, так же как и Тайнану, не хватало здравого смысла, только была я гораздо более хрупкой.
Она заломила мою руку еще сильнее, и боль поглотила все мысли, затуманила зрение. Я закричала, чувствуя, как связки растягиваются, рвутся, а затем лопаются.
— Сдавайся, Вайолет! — кричал Даин.
— Сдавайся! — потребовала Имоджен.
Задыхаясь от веса на моей спине, я повернула лицо в сторону. Она вывернула мое плечо, и боль поглотила меня.
— Она сдается, — сказал Эметтерио. — Довольно.
А я снова услышала жуткий звук ломающейся кости — на этот раз моей.
Глава 6
По моему мнению, восстановление — самая ценная печать из всех, что бывают у всадников. Однако мы не можем позволить себе расслабляться, даже находясь рядом с обладателем подобной силы. Ведь восстановители встречаются редко, а раненые — часто.
Майор Фредерикс. Современное руководство для целителей
Боль пламенем пожирала мою руку и грудь, пока Даин нес меня по крытому проходу из квадранта всадников через ущелье в квадрант целителей. По сути, это был мост, сверху накрытый массивной каменной аркой, что делало его скорее подвесным туннелем с окнами, но мое сознание было недостаточно ясным, чтобы воспринимать детали, пока мы мчались, преодолевая путь с помощью сил Даина.
— Почти пришли, — успокаивал он меня. И держал крепко, но осторожно.
Моя бесполезная рука лежала на груди.
— Все видели, как ты потерял самообладание, — прошептала я, изо всех сил стараясь мысленно блокировать боль, как делала это бессчетное количество раз.
Обычно все очень просто: сперва строишь ментальную стену вокруг пульсирующей боли в теле, а затем говоришь себе, что она существует только в этой коробке, поэтому невозможно ее чувствовать. Но на этот раз прием работал плохо.
— Ничего подобного, — он трижды пнул дверь, к которой мы подошли.
— Ты закричал, а потом унес меня так, словно я что-то для тебя значу.
Я концентрировалась на шраме на его челюсти, щетине на его загорелой коже, на чем угодно, лишь бы не чувствовать раздробленные кости плеча.
— Ты действительно кое-что значишь для меня, — он снова пнул дверь.