— Этомойвыбор.
— Возвращайся в квадрант, Даин, — приказал Нолон, не поднимая глаз. — Если бы на ее месте была другая первокурсница, ты бы уже ушел.
Взгляд Даина, полный страдания, устремился на меня.
Я настояла:
— Иди. Утромвстретимся.
Я все равно не хотела, чтобы он это видел.
Он смирился с поражением и кивнул, затем повернулся и, не говоря больше ни слова, ушел сквозь проход в занавесках. Я искренне надеялась, что мой сегодняшний выбор не приведет в дальнейшем его, моего лучшего друга, к гибели.
— Готова? — спросил Нолон.
Его руки замерли над моим плечом.
— Зажми в зубах. — Винифред поднесла кожаный ремешок к моему лицу, и я взяла его зубами.
— Ну вот, — пробормотал Нолон, кладя руки мне на плечо.
Его брови сосредоточенно сдвинулись, прежде чем он сделал дугообразное движение ладонями.
Белоснежная боль вспыхнула в моем плече. Мои зубы впились в кожу, и я закричала, поддавшись агонии, которая длилась один удар сердца, потом второй, а потом я потеряла сознание.
Когда ближе к вечеру я вернулась обратно, казармы были почти заполнены. Моя пульсирующая болью правая рука висела на светло-голубой перевязи, что делало меня еще более заметной мишенью, если это вообще возможно.
Перевязь говорила о слабости. О хрупкости. Говорила об ответственности перед крылом. Если я так легко пострадала на матах, то что произойдет, когда я попаду на спину дракона?
Солнце давно село, но зал освещал мягкий свет магических огней. Другие первокурсницы готовились ко сну. Я улыбнулась девушке, которая прижимала окровавленную тряпку к распухшей губе, и она, поморщившись, улыбнулась в ответ.
Я насчитала три пустых койки в нашем ряду, но это не означало, что владельцы коек мертвы, верно? Они могли быть в квадранте целителей, как я, или в душевых комнатах.
— Ты вернулась!
Рианнон спрыгнула с кровати, уже одетая в спальные шорты и тунику. Она смотрела на меня с улыбкой и облегчением.
— Я здесь, — заверила я ее. — Моей рубашки больше нет, а я здесь.
— Можешь взять новую в центре выдачи завтра.
Она хотела обнять меня, но взглянула на перевязь и отступила на шаг, садясь на край своей койки. Я устроилась на своей, лицом к ней.
— Насколько все плохо?
— В следующие несколько дней будет больно, но со мной все будет в порядке, если не тревожить руку. Я полностью выздоровею еще до того, как мы начнем практиковать вызовы на матах.
Пока у меня было две недели, чтобы понять, как не допустить повторения подобного.
— Я помогу тебе подготовиться, — пообещала Рианнон. — Ты единственный друг, который у меня здесь есть, поэтому я бы предпочла, чтобы ты не погибла, когда все начнется по-настоящему.
Уголок ее рта растянулся в кривой улыбке.
— Изо всех сил постараюсь этого не сделать, — я улыбнулась, превозмогая пульсирующую боль в плече и руке. Лекарство уже давно выветрилось, и мне становилось дико больно. — А я помогу тебе с историей.
Я облокотилась на левую руку, и она скользнула прямо под подушку.
Там что-то лежало.
— Нас будет невозможно остановить, — заявила Рианнон, провожая взглядом Тару, темноволосую пышную девушку из Моррейна, проходившую мимо наших коек.
Я достала маленькую книгу — нет, это был дневник — со сложенной запиской сверху. На записке почерком Миры было написано: «Вайолет».
Я развернула записку одной рукой.
Вайолет,
я задержалась, чтобы прочитать списки, и хвала богам, тебя в них нет. Жаль, что я не могу остаться. Мне нужно вернуться к моему крылу. Но даже если бы я могла, мне все равно не дали бы увидеться с тобой. Я подкупила писца, чтобы он пронес это письмо к тебе на койку. Надеюсь, ты знаешь, как я горжусь тем, что я твоя сестра. Бреннан написал это для меня летом, перед тем как я вступила в квадрант. Это спасло меня, и теперь может спасти тебя. Местами я дополняла эти записи тем, что почерпнула сама, но в основном это его знания. Я уверена, что он хотел бы, чтобы записи были у тебя. Он хотел бы, чтобы ты выжила.
С любовью, Мира
Я проглотила комок в горле и отложила записку в сторону.
— Что это такое? — спросила Рианнон.
— Это моего брата.
Слова едва слышно слетели с моих губ, и я открыла дневник. После его смерти мать, как предписывает традиция, сожгла все, что ему принадлежало. Я уже много лет не видела уверенного размаха его почерка. И все же дневник был здесь. Грудь сдавило, и меня захлестнула новая волна горя.
— Книга Бреннана, — прочитала я на первой странице, а затем перелистнула на вторую.