— Я не могу в этом участвовать, — сказал неуклюжий первокурсник, неловко сводя плечи и поднося тонкие пальцы к лицу.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ксейден резким голосом.
— Я не могу в этом участвовать.
Невысокий кадет покачал головой:
— Смерть. Бой. Вот это все.
Его голос становился выше с каждой фразой.
— Парню сломали шею прямо у меня на глазах в день оценки! Я хочу домой! Ты можешь помочь мне с этим?
Все головы повернулись к Ксейдену.
— Нет, — Ксейден пожал плечами. — Ты не выживешь. Лучше прими это сейчас и больше не отнимай у меня время.
Я с трудом подавила удивленный вздох, а некоторые другие в группе даже не пытались сдержаться. Какой же. Он. Мудак.
Первогодок выглядел пораженным, и я не могла не сочувствовать ему.
— Это было немного грубо, кузен, — сказал второкурсник, немного похожий на Ксейдена.
Ксейден поднял брови:
— Что ты хотел услышать, Боди?
Он склонил голову набок, его голос звучал ровно и спокойно:
— Я не могу спасти всех, особенно тех, кто не хочет работать, чтобы спасти себя.
— Блин, Ксейден. — Гаррик потер переносицу. — Ты, конечно, нашел способ подбодрить.
— Если им нужны гребаные ободряющие речи, то мы оба знаем, что до дня выпуска они просто не доживут. Давайте по-честному. Я могу взять вас за руки и надавать кучу дерьмовых пустых обещаний, что все справятся, чтобы вы спали спокойно, но, по моему опыту, правда гораздо ценнее. — Он повернул голову, и я могла только предположить, как он смотрит на паникующего первогодка.
— На войне гибнут люди. И не славной смертью, которую воспевают барды. Это сломанные шеи и падения с двухсотфутовой высоты. В выжженной земле или запахе серы нет ничего романтичного. Это, — он указал на цитадель, — не какая-то сказочка со счастливым концом. Это тяжелая, холодная, безразличная реальность. Не все из вас вернутся домой… в то, что осталось от наших домов. И не заблуждайтесь, мы вступаем в войну каждый раз, когда ступаем в квадрант.
Он слегка подался вперед.
— Так что если ты не соберешься и не будешь бороться за жизнь, то нет. Ты не выживешь.
Только сверчки осмеливались нарушать наступившую тишину.
— А теперь рассказывайте о проблемах, которые я действительно смогу решить, — велел Ксейден.
— Инструктаж, — тихо сказала первокурсница, которую я узнала в лицо.
Ее койка находилась через ряд от наших с Рианнон. Блин, как же ее звали? У нас училось слишком много девушек, чтобы помнить всех поименно, но я была уверена, что она в Третьем крыле.
— Дело не в том, что я не догоняю, но информация…
Она пожала плечами.
— Это сложно, — ответила Имоджен, поворачиваясь, чтобы взглянуть на Ксейдена.
Ее профиль в лунном свете был почти неузнаваем, она не была похожа на человека, который чуть не оторвал мне руку. Та Имоджен была жестокой, даже порочной. Но когда она смотрела на Ксейдена, смягчался ее взгляд, менялось и выражение лица, и вся ее поза. Она заправила короткую прядь розовых волос за ухо.
— Ты учишься тому, чему тебя учат, — сказал Ксейден первокурснице, и его голос сделался резким. — Береги то, что знаешь, но профессорам повторяй то, что тебе скажут.
Мои брови нахмурились. Что, блин, он имел в виду? Боевой инструктаж был одним из тех занятий, которые проводили писцы, чтобы держать квадрант в курсе всех незасекреченных перемещений войск и линий сражений. Спрашивали с нас, соответственно, новости о недавних событиях и общие сведения о том, что происходит вблизи линии фронта.
— Кто-нибудь еще? — спросил Ксейден. — Лучше задавайте вопросы сейчас. У нас нет времени торчать тут всю ночь.
И тогда меня осенило. Не считая того, что они собрались в группу из более чем трех человек, в том, что здесь происходило, не было ничего плохого. Они не строили заговоры, не планировали переворот, не представляли опасности. Просто группа старших всадников, консультирующих первокурсников из своей провинции. Но если Даин узнает, он будет обязан…
— Когда мы сможем убить Вайолет Сорренгейл? — спросил парень, стоявший позади.
Моя кровь превратилась в лед.
А одобрительный ропот в толпе вызвал у меня приступ ужаса.
— Да, Ксейден, — сладко протянула Имоджен, поднимая на него бледно-зеленые глаза. — Когда мы наконец сможем отомстить?
Он повернулся так, что я могла видеть его профиль и шрам на его лице, и прищурился, глядя на Имоджен.
— Я уже говорил тебе, что младшая Сорренгейл — моя, и я разберусь с ней, когда придет время.
Он собирался… разобраться со мной? От негодования меня бросило в жар, и даже мышцы немного оттаяли. Я не какое-то там неудобство, с которым можно походя разобраться. Мое недолговечное восхищение Ксейденом в этот момент закончилось.