– Он мог бы состояться, – заметил я сурово, – если бы ты не уверила директрису, что я займусь покраской второго этажа.
– Был грех, – жена улыбнулась бесстыдно и нераскаянно.
– Поэтому, – разъяснил я, – Зинаида поспешно позвонила, чтобы уточнить сроки. Какие уж тут сюрпризы?
– Обломчик, – признала Дашка без всякого огорчения.
В сквере между тем все выглядело чинно и благородно. Цыганок не наблюдалось: ни живых, ни тем более мертвых. Утомленный народ, расслабляясь в конце рабочего дня, восседал на лавочках и фланировал вдоль газонов. Слабая надежда разузнать хоть что-то о хмыре в полотняном костюме и об агрессивном своем двойнике улетучилась, как дым.
Мы с Дарьей шли по скверу, а «Москвич» капитана Сычовой двигался за нами по шоссе. Не знаю, за кого они меня принимают, но за такую бездарную слежку их надо перевести в уличные регулировщики. Если только они не решили целенаправленно действовать мне на нервы. Коли так, ребята, вы здорово просчитались. Пасите меня сколько угодно, ведь перед вами такой лох, который ничего кругом не замечает.
– А насчет покраски… – Дашка потерлась щекой о мое плечо. – Зинаида выглядела такой измотанной, что мне просто захотелось ей как-то помочь. Я подумала: ты мог бы прийти в школу, по-тихому щелкнуть пальцами… Ясен ход моих мыслей?
Я вздохнул:
– Уймись, Дашка. Я уж и так черт знает что вытворяю.
Она заглянула мне в глаза:
– Ну прости, сморозила.
Мы вошли во двор нашего дома, и грязновато-красный «Москвич» въехал вслед за нами. Здоровяк Серега, очевидно выполняя команду капитана Сычовой, остановил машину рядом с пустующим желтым такси. Сидящие на лавочке четыре бабульки, будто не слыша нашего с Дашкой приветствия, хмуро проводили нас взглядами.
Входя в подъезд, я подумал, что зря упрекнул Дашку за инициативу с покраской школы. Тут легко можно было сотворить все так, что комар носа не подточит. А вот за то, что я проделал с подстреленной девушкой на глазах общества, Стив Пирс, мой учитель, наверняка выпорол бы меня розгой. Во второй раз. И опять оказался бы прав.
ГЛАВА 5
В прихожей стояли чемодан и дорожная сумка с бирками «Аэрофлота». Дашка отодвинула их ногой.
– Даже распаковаться не успела. Кинулась освобождать твои колени от оккупации.
– У тебя получилось. – Я огляделся. – А где же у нас Гольдберг?
На кухне Ильи не оказалось, но по столу были раскиданы его бумаги. В комнате тоже его не было. Я остановился напротив моего автопортрета – взглянул на него, так сказать, свежим взором. Сходство было несомненным, но рожа… Ей-богу, он более напоминал моего утреннего двойника.
– Где ж ему быть? – проговорила за моей спиной Даша, имея в виду Илью. – Наверняка он в шкафу. А портретик у тебя – прелесть: мускулатура играет, в лице ни мыслишки…
– Дашка! – вскипел я. – Почему ты не в Японии?!
Она обвила руками мою шею:
– Спокуха, Модильяни. Это отвлекающий маневр.
– В чем его смысл? – Я сделал попытку освободиться.
Она прижалась ко мне бедрами.
– Пока ты испытываешь творческие муки, я тебя изнасилую. Жестоко и безжалостно.
– Не прореагирую, – заверил я.
Дашка посмотрела мне в глаза:
– Обидеть норовишь?
Мы оба прыснули.
– Не в смысле обиды, – сказал я. – Просто ослаб.
– Ха-ха!
– Ей-богу. Вообрази, что ты оживила труп девицы, затратив уйму сил. И в это время я полезу к тебе с бурной страстью.
Зеленые Дашкины глазищи искрились.
– Будь уверен: даже если б я сама была трупом девицы, я бы ответила на твою страсть.
Мы рассмеялись, и я напомнил:
– Сейчас Илюшка вернется.
– Его проблемы, – заявила Дарья.
В сей момент послышалось громыхание вперемешку с чертыханием, дверцы шкафа распахнулись, и в комнату ввалился Илья, мокрый с ног до головы. Мы с Дашкой едва успели отскочить друг от друга.
– Представляете, там дождь! – посетовал Илья, стряхивая капли с бороды. – Только искупаться собрался – и полило! Еврейское счастье называется!
– Это ж надо! – посочувствовал я.
– Кошмар! – добавила Дашка.
Илья окинул нас взглядом:
– Поссорились, что ли?
Мы с Дарьей хохотнули. Она сказала:
– Обсуждали перспективы современной живописи.
Илья хохотнул за компанию:
– Дообсуждаетесь!
Я заглянул в шкаф, в котором не было задней стенки. Между вешалками с Дашкиной одеждой проглядывал цветущий луг далекой неведомой планеты. Мы успели так привыкнуть к этому пейзажу, что уже воспринимали его как часть нашей однокомнатной квартиры. Там действительно шел дождь. Я закрыл дверцу шкафа.
– Ладно, – вздохнула жена, – пора перекусить.
Илья покачал головой:
– Я пас. Недавно пошуровал у вас в холодильнике, так что… Мне бы только обсохнуть, не то простыну.
Дашка потрогала его рубаху:
– Гольдберг, без паники. Ты сухой, как младенец в подгузниках фирмы «Хаггис». – Она отправилась на кухню. – Сварганить, что ли, яичницу с ветчиной?