Глядя в глаза синие, как весеннее небо, Катарина невольно вспомнила о глазах других — серых, словно небо осеннее, затянутое тучами, острых, как заточенные ножи, насмешливых, но в глубине которых притаилась горечь. Почему ей пришлась по душе осень, а не весна?.. Почему сейчас она совсем по-другому чувствовала и видела дона Тадео?
Катарина не помнила, чтобы молодой человек хоть раз нахмурился, повысил голос или засмеялся, открыв зубы — нет, на ее памяти он всегда был спокоен, вежлив, и улыбался уголками губ, как и положено благородному господину. Благородному, правильному очень правильному.
— Донна Флоренсия еще в столице? — спросил он, после того, как Катарина пригласила его присесть.
— Она с Фабианом и Фелисаной пробудет там еще несколько недель, — ответила Катарина. — Предложить вам что-нибудь выпить? Чай? Что-то покрепче?
— Нет, спасибо, — он изящно повел рукой, отказываясь от угощения. — Я приехал проведать вас.
— Вы были только вчера, ничего в этом доме не изменилось, — улыбнулась Катарина, складывая и раскладывая веер.
— Как же? — безмятежный взгляд вдруг затуманился, а между светлыми бровями на гладком лбу пролегла еле заметная морщинка. — У вас неожиданно появился муж.
— Ах, да, — Катарина небрежно повела веером, одновременно пожав плечами и проклиная предательский румянец, появившийся против ее воли.
— Вы об этом уже позабыли? Я узнал об этом от соседей, весь город говорит о вашем поступке. Но не смущайтесь, я не осуждаю вас.
Нет, смущаться не было смысла. Да Катарина и не была смущена. Оглаживая пальцами костяные пластинки веера, она покачала головой:
— Конечно же, я не забыла об этом, добрый дон. Просто не хочу говорить об этом, прошу меня простить.
— Досадно, — он вдруг вскочил и прошелся по комнате. Остановился возле вазы с розами, которые недавно нещадно ощипывал Хоэль, и осторожно погладил расписной фарфор. — А я хотел поговорить именно о вашем муже. Зачем вы это сделали, Катарина?
Он впервые назвал ее по имени, и Катарина в первую секунду растерялась.
— О чем вы? — спросила она, выгадывая время.
— Зачем вы вышли замуж за этого человека? — дон Тадео обернулся, заложив руки за спину, и сделал по направлению к женщине несколько шагов. — Он что-то значит для вас? Говорят, он отказывался жениться и просил его повесить, лишь бы не становиться вашим мужем, но вы поцеловали его прямо там, на площади, а потом увели, и он пошел за вами послушно, как как ливийский дракон за принцессой.
— С чего это мы вспомнили ливийских драконов? — спросила она, стараясь перевести все в шутку. — Не далее как сегодня я тоже о них вспоминала и…
Дон Тадео стремительно шагнул вперед и сжал руку Катрины. Веер полетел на пол, но ни дон, ни донна этого не заметили:
— Скажите мне, в чем причина? — он сжимал ее пальцы все сильнее. — Вас что-то связывает с этим человеком? Катарина? Кэт? Ответьте
— Мне больно, отпустите, — попросила она тихо, и дон Тадео тут же отпустил ее руку с запоздалыми извинениями.
Он неловко затоптался на месте и раздался тонкий треск.
— Вы сломали мой веер, — сказала Катарина со вздохом, опускаясь на колено, чтобы подобрать костяные осколки, но дон Тадео опередил ее и схватил белые пластинки с нарисованными розами.
— Я возьму его, а взамен принесу вам другой, — сказал он. — Простите мою неловкость
— Не надо, у меня достаточно вееров, — остановила его порыв Катарина. — Выбросьте их, только и всего.
Но дон Тадео смотрел на осколки, как будто держал в руках все золото мира, и выкидывать не собирался.
— Вы мне не ответили, — произнес он тихо.
— А вы ждете ответа? — Катарина склонила голову к плечу, рассматривая молодого человека сочувственно. — При всем моем уважении, дон Тадео, вас это не касается. Оставьте мою жизнь мне и…
— Просто скажите! — произнес он страстно, и Катарина удивленно замолчала. — Просто скажите, что увидели его впервые в жизни, пожалели и поэтому допустили, чтобы свершилось то, что свершилось. А поцелуй Вы ведь поцеловали его для вида? Это была игра, не так ли? Игра и жалость?
Решительно, не одна она изменилась. Катарина не узнавала дона Тадео — сейчас в нем не было спокойствия ни на мизинный палец. Он трепетал, краснел и бледнел, и прижимал к груди ее поломанный веер.
Со стороны окна ей послышался сдавленный всхлип. Она резко обернулась, но в окно смотрели только чайные розы. Наверное, показалось.