— Она — моя подруга, — сказала Катарина резко, с ужасом осознавая, что он прав — она и в самом деле испытала облегчение, когда Лусия ушла.
— Только не становитесь на дыбы, моя рыжая кобылка, — примирительно сказал Хоэль, — я же не ругаться пришел
— Да что вы? — сравнение с кобылкой покоробило, и даже усталость была позабыта. — Зачем же вы явились?
— Хотел поблагодарить вас, — он сел в кресло напротив и принялся шевелить пальцами ног, задумчиво их изучая.
Несмотря на раздражение, Катарина чуть не фыркнула — до того это было нелепое и потешное зрелище.
Хоэль поднял голову и улыбнулся углом рта:
— Ну вот, хоть повеселели. Не грустите, у вас такое милое личико — одно удовольствие смотреть, просто картинка. А вы все время строите кислую мину, будто от запора.
— Вы необыкновенно галантны, — сказала Катарина холодно, чувствуя себя так, словно ей предложили конфетку в золоченой обертке, а внутри оказалась дохлая муха.
— Прошу простить, — извинился он без тени смущения. — Вы, наверное, не знаете, но я из простых, читать только лет пять назад научился. Поэтому мне непросто с такими изысканными и нежными дамами, как вы.
Это заявление удивило и даже испугало Катарину.
— Как?.. — спросила она. — Вы же — знаменитый королевский генерал, дон Дракон, женившийся на дочери графа Мельчеде
— Все так, — он хмыкнул и снова почесался — на сей раз бедро, — но я к тому же безотцовщина, а моя мать была дочерью пеона, так что ничего благородного. Я до пятнадцати лет вычищал дерьмо из конюшен на сиенде у дона Густаво Андрада, если такой вам известен. А потом он отправился воевать и прихватил меня с собой, чтобы чистил его коня. Так что вы выбрали не того мужа, добрая донья.
Несколько секунд Катарина обдумывала услышанное. О доне Драконе говорили, что он королевский бастард, а его мать была донной знатного рода, и вдруг такое Не наговаривает ли он на себя?
Хоэль правильно понял ее подозрительный взгляд:
— Я вам правду говорю. Да, мне повезло не подохнуть на войне, и даже спасти короля и получить его покровительство, но дела это не меняет — сейчас я простой кабальеро,[1] а в прошлом — так и вовсе нищеброд.
— Но Чечилия Мальчеде — прошептала Катарина.
Лицо Хоэля потемнело, он коротко вздохнул, а потом взглянул на Катарину открыто и прямо:
— Король настоял на этом браке. Ее отец был не слишком доволен, да и она не особо.
— Вы и правда убили ее? За что?..
— Вот совсем не об этом я хотел поговорить с вами, донья. Но если уж заговорили — то я виновен в смерти своей жены, и повесить меня должны были справедливо. Но вы вмешались, и до сих пор не пойму — зачем. Вы такая красивая, нежная, образованная — он помотал рукой в воздухе, помогая себе жестами, чтобы описать прелести женщины, — пусть даже я вам так понравился, это все равно глупо.
Он ждал ответа, но Катарина молчала. Ей казалось, голова ее сейчас лопнет от мыслей. Ее сияющий, как солнце, рыцарь, герой ее девичьих грез — безотцовщина, неграмотный, сын батрачки Чтобы скрыть волнение, она взяла корзиночку для рукоделия и достала пяльцы с незаконченной вышивкой. Несколько стежков, и благородная донна вполне пришла в себя, чтобы продолжать разговор.
— Вы мне ничуть не понравились, — сказала она чинно. — Не льстите себе. Но действительно, нам надо объясниться. Просто однажды вы спасли человека, который мне очень дорог, — она делала стежок за стежком, боясь смотреть на мужчину, сидевшего напротив. У него такие глаза, что невольно содрогаешься, когда смотришь в них, поэтому лучше смотреть на розу, вышитую алым и розовым шелком, это позволяет сохранять хладнокровие. — Я была удивлена, увидев вас в нашем городе. Мне казалось, вы обосновались в провинции графа Мальчеде, в Сан-Хосино
— Просто тамошний судья не пожелал приводить королевский приговор в исполнение, — объяснил дон Хоэль, — сказался больным. А ваш судья даже сам предложил услуги. Они с моим бывшим тестем приятели, как оказалось. Но я перебил вас, продолжайте.
— Благодарю, что разрешили продолжить, — поджала губы Катарина. — Только мой рассказ уже окончен. Я поклялась, что никогда не забуду вашего подвига, и однажды верну вам долг. Вот и все.
— Вы поклялись мне? — спросил Хоэль, хмурясь.
— Нет, добрый дон, не вам, — Катарина скупо улыбнулась. — Я поклялась себе, если угодно.
— Поклялись себе но тогда Зачем было сдерживать клятву, о которой никто не знал?