Герцог Ламанский благосклонно кивнул. Принц выдавил из себя улыбку.
А вот Моник в течение всего выступления соперницы скептически кривила губы.
Вперед выступил герцог де Тюренн. Поклонившись хозяевам, он предложил:
— Может быть, ваши высочества пожелают задать девушкам какие-то вопросы?
Он тоже волновался, и Амели прекрасно понимала, почему. Его племянница могла стать королевой.
Принц покачал головой — вопросов у него не было. А может быть, он не решался их задать, боясь, что задрожит голос. А вот герцог Ламанский спросил:
— Ваша милость, магией каких стихий вы владеете?
Амели показалось, что виконтесса на мгновение задумалась.
— Магией воды, ваше высочество.
— Только одной? — хмыкнула графиня де Карильен. — И она хочет стать королевой?
Амели не симпатизировала Моник, но подумала, что на месте такого слабого принца, как Армэль, она бы выбрала именно ее. Да, у графини дурной характер, но она из тех, кто способен принимать решения и нести за них ответственность. У нее сильная магия и смелый характер. И хотя ей не свойственно благородство, уж такую-то малость королеве можно простить.
Герцог Ламанский взмахом руки позволил Элинор вернуться на место. Теперь уже с кресла поднялась Моник.
— Мои соперницы уже сказали вашим высочествам слова благодарности, к которым я в полной мере присоединяюсь. А поскольку сейчас мы состязаемся только с виконтессой, позвольте мне остановиться на тех же вопросах, что и она.
Возражений со стороны герцога не последовало, и графиня продолжила:
— Я не буду говорить о своем происхождении — оно вам известно. Да, оно не столь безупречно, как у мадемуазель Элинор, но зато во мне течет королевская кровь. Брак со мной даст его высочеству поддержку со стороны Каринии.
Это было весомым аргументом, и Моник знала это.
— Виконтесса сказала, что я, будучи рождена за пределами Анагории, не смогу полюбить эту страну так, как любит ее она. Но это неправда! На своей родине в детстве я испытала множество унижений, и если Анагория будет добра ко мне, я клянусь, что полюблю ее всем сердцем. Что же касается магии…
Тут графиня бросила такой взгляд в сторону виконтессы, что нетрудно было догадаться, что именно сейчас она нанесет свой основной удар.
— Я владею магией воздуха и магией земли. Виконтесса же сама признала, что владеет магией только одной стихии. Впрочем, в этом не было бы ничего страшного, если бы эта магия была развита у нее достаточно сильно. Но это не так! У мадемуазель Элинор — слабый дар, и сколько бы она не практиковалась, развить его невозможно.
— Нет! — возмущенно вскочила с места ле Леруа. — Ваше высочество, она не имеет права так говорить! Она пытается меня оболгать!
Герцог де Тюренн растерялся, а герцог Ламанский суровым взглядом пресек шум в зале и сказал, обращаясь к графине:
— Ваше сиятельство, вы не должны разбрасываться голословными обвинениями. Силу всех участниц отбора оценивали королевские маги. Виконтесса прошла испытание, так же, как и вы.
Моник усмехнулась:
— Простите, ваше высочество, но ваши маги недостаточно бдительны. На первом испытании они не заметили, что мадемуазель Элинор помогали.
Герцог Ламанский посмотрел на де Тюренна, но тот отрицательно покачал головой — не виновен!
Графиня поспешила уточнить:
— О нет, ваше высочество, виконтессе помогал не дядя, а другая участница отбора.
Моник не назвала ее имя, но Амели почувствовала дрожь во всем теле. Нет, она не боялась обвинений. Она уже не являлась претенденткой на руку и сердце принца, и даже если бы герцог Ламанский осудил ее поступок, вряд ли это пошло бы дальше простого порицания. Но ей было жаль Элинор. Хотя трудно было спорить с тем, что на сей раз графиня всего лишь сказала правду.
— Почему же вы не заявили об этом сразу же? — нахмурился герцог Ламанский. — Если бы мы узнали тогда, что у одной из участниц магия настолько слаба, то исключили бы ее из отбора.