— Простите, ваше высочество, — присела в реверансе Моник, — но я пожалела ее. Мне показалось неправильным быть доносчицей. К тому же, я думала, что королевские маги тоже почувствуют это.
А вот на сей раз она лгала. Она никому не сказала об этом не потому, что пожалела соперницу, а потому, что была заинтересована в том, чтобы эта слабая соперница осталась на отборе. Хотя мотивы ее поступка сейчас мало кого интересовали.
— Это не так, ваше высочество! — на Элинор было жалко смотреть. Лицо у нее было заплакано, а руки дрожали. — Велите ей замолчать, ваше высочество!
Герцог Ламанский задумался. А Моник торжествующе улыбалась.
35. Всплеск
Амели взглянула на принца. Именно его мнение сейчас могло сыграть важную роль. В самом деле, магия магией, но разве не должно быть между королем и королевой хотя бы обычной симпатии? Ну, должна же одна из невест нравиться ему чуточку больше. Но он явно не желал вмешиваться в происходящее. Наоборот, он как будто боялся, что его мнением поинтересуются.
А Моник продолжала наступать:
— Что может дать Анагории такая королева? Магический дар или есть, или нет. И если его нет, то любезная виконтесса должна поступить честно и тоже отказаться от участия в отборе. Это было бы благородно, разве не так?
Элинор выкрикнула:
— Вы лжете! У меня есть магический дар!
Герцог Ламанский вздохнул:
— Ваша милость, боюсь, если ее сиятельство сказала правду, мы будем вынуждены отстранить вас от отбора. Поверьте, я не имею ничего против вас, но я должен действовать в интересах Анагории.
— Она лжет! — снова и снова повторяла виконтесса.
Она нервничала, краснела и оттого становилась еще менее красивой. На что и не преминула обратить внимание Моник:
— Ваше высочество, — обратилась она к принцу, — неужели вам нужна такая жена? Она не способна контролировать себя. Она слаба. К тому же, уж простите, она совсем не красавица!
Говорить о внешности виконтессы было лишним. Элинор метнула на соперницу полный ненависти взгляд. А вслед за взглядом в ту же сторону понесся магический поток такой силы, что снес графиню с ног, прежде чем та успела выставить защиту.
Придворные в панике шарахнулись в стороны, оставив Моник лежать на полу у стены, о которую она ударилась.
Амели вскочила с места. Всё это было таким неожиданным, что даже королевские маги застыли в нерешительности, не зная, как положено действовать в такой ситуации.
Судя по всему, Моник недооценила соперницу. Похоже, магический дар у Элинор всё-таки был и весьма сильный. Но если это так, размышляла Амели, то зачем виконтессе потребовалась на испытании ее помощь? Неужели она была настолько не уверена в себе? Или сама не знала о своей силе?
В любом случае, сейчас Элинор поступила глупо — применив магию против соперницы, она сама дала той все карты в руки. Теперь герцог будет вынужден отстранить ее от участия в отборе. А значит, победительницей станет Моник.
Графиня уже оправилась от магического удара, с трудом поднялась, прислонилась к стене. Боевые маги встали между ней и Элинор, защищая ее от виконтессы.
Но куда хуже Моник выглядел герцог де Тюренн. Старому магу было так плохо, что более молодые маги вынуждены были подхватить его под руки. Можно было представить, что он чувствовал в этот момент. Его родная племянница нарушила правила поведения в королевском дворце. Ее поступок мог причинить вред не только сопернице, но и гостям, и самому принцу.
Теперь Элинор станет изгоем. Ее не будут принимать при дворе, и вряд ли кто-то из знатных особ захочет взять в жены столь неблагоразумную ведьму.
Герцог Ламанский подтвердил опасения Амели:
— Ваша милость, как мне не жаль, но я вынужден потребовать, чтобы вы покинули дворец.
— Но ваше высочество! — Элинор пыталась протестовать. — Вы же видели, что она вынудила меня применить магию! Она сделала это специально! Да, я нарушила правила, но и она нарушила их — она солгала. Вы сами понимаете теперь, что я владею магией! И всё, что говорила ее сиятельство, она говорила исключительно для того, чтобы вывести меня из себя и заставить применить магию!
Ситуация была серьезной, и Амели вдруг подумала, что, может быть, правильным будет вовсе отменить отбор. Такой исход дела, пожалуй, обрадовал бы принца.
А герцог де Тюренн уже пришел в себя и выступил вперед. Его сжимавшие посох руки тряслись, и губы тоже дрожали. Амели никогда не видела его таким беспомощным.