Почувствовав, что девушка занервничала, герцог прибавил еще строже:
— Если такие письма будут найдены, Антуан, так же, как и вы, будет обвинен в убийстве короля и королевы. Не удивлюсь, если именно он замыслил это преступление, воспользовавшись вашей молодостью и наивностью.
Это был удобный случай переложить часть своей вины на свергнутого короля, но Элинор не пожелала им воспользоваться. Напротив, она бросилась яростно его защищать.
— Его величество Антуан ни в чём не виноват! Не смейте впутывать его в эту историю! Если вы действительно прочитали всё, что написано в книге, то сами знаете, что он даже не догадывался о моем замысле.
Похоже, она любила его так сильно, что хотела оградить от любых обвинений. И признав свою вину, она уже не считала нужным что-либо скрывать.
— Да, ваше высочество, вы правы — я люблю его величество Антуана Пятого.
Она упрямо продолжала называть его королевским титулом, и герцог Ламанский не стал ее поправлять.
— Я влюбилась в него, еще когда была ребенком. Увидела его с балкона на балу и поняла, что он — самый лучший. Тогда я и подумать не могла, что когда-нибудь он обратит на меня внимание. Но однажды, спустя несколько лет, я была представлена ему при дворе, и он разговаривал со мной столь милостиво, что я полюбила его еще сильнее. Я знала, что он должен был жениться на ведьме из другого мира, но надеялась, что, быть может, она не прибудет в Анагорию. Такие случаи уже бывали. Тогда его величество стал бы искать другую невесту. Но она прибыла, и мои мечты разрушились.
Амели поежилась от враждебного взгляда, который бросила на нее виконтесса. А она, дурочка, еще жалела ее!
Она пыталась вспомнить, не видела ли она Элинор во время своего первого путешествия в Анагорию. Нет, лицо де Леруа было ей незнакомо. И герцог де Тюренн тогда ничего не рассказывал о своей племяннице.
Тогда Элинор была совсем юной девочкой. Первая любовь и разбитое сердце.
— Но я могла бы смириться с тем, что его женой стала другая. Для меня важнее всего было его счастье! Я продолжала бы верно служить и королю, и королеве. Но того, что его величество свергли с престола, я простить уже не смогла!
Она рассказывала, глотая слёзы, и ей не требовались ничьи вопросы, чтобы выложить эту историю целиком.
— Антуана обманом лишили власти и отправили в изгнание. Мое сердце разрывалось от жалости!
Тут не выдержал герцог Ламанский.
— Прошу вас, виконтесса, давайте будем честны — это предки Антуана обманом захватили власть, а его величество Роланд Седьмой всего лишь вернул себе то, что ему полагалось по закону. И это Антуан силой удерживал настоящего короля в заточении. Роланд же оказался настолько добр, что даже не отправил Антуана в тюрьму, на что имел полное право.
Глаза Элинор яростно сверкнули:
— Не смейте так говорить об Антуане! Он правил Анагорией мудро, и не вам его упрекать! С ним поступили несправедливо! Он не мог нести ответственность за ошибки своих предков!
— Да, разумеется, — признал герцог Ламанский. — Если бы он, став королем и узнав, что настоящий дракон заточен в пещере, дал тому свободу, его, уверен, наградили бы по-королевски. И вся Анагория была бы ему благодарна. Но он не захотел отказываться от власти, добытой когда-то незаконным путем. Как же, по-вашему, его величество Роланд Седьмой должен был с ним поступить?
Амели была уверена, что в глубине души Элинор всё прекрасно понимала, но любовь заставляла ее быть необъективной. Ради Антуана она готова была выступить против целого мира. Вопрос герцога она проигнорировала.
— И я решила бороться. Я много упражнялась в магии и достигла заметных успехов. Я никому не говорила об этом, даже дяде. Я надеялась удивить его величество, когда представится такая возможность. Я всего лишь хотела вернуть ему анагорийский трон. Он увидел бы, какой могущественной ведьмой я стала, и, возможно, полюбил бы меня так же сильно, как люблю его я.
— Но как вы решились на такое чудовищное преступление? — спросил молодой маг. — Ведь вы же знали его величество и его супругу, сидели с ними за одним столом, наверняка, не раз играли с маленькой принцессой.
Ни малейшего румянца не появилось на щеках виконтессы де Леруа. Она ответила холодно, уже безо всяких эмоций:
— Лес рубят, щепки летят — вы разве не знали? К тому же, я не видела, как они погибли. Я всего лишь запустила вихрь, который устроил камнепад. Я даже не была уверена, что камни попадут на карету.
Она почти ничем не рисковала. Вряд ли кто-то мог заподозрить убийцу в скромной молоденькой фрейлине, которая старалась быть незаметной.