Хаскинс сказала, что Тедди был алкоголиком и наркоманом, который иссушал и травил свои мозги джином, кислотой и вообще всем, что он мог вдохнуть, проглотить или вколоть в вену. Но, кроме того, Тедди был единственным, у кого водились деньги. И когда он снял четырехкомнатный дом (скорее развалину, чем дом, заверила она) на Ботрайт-стрит в восточной части Дюранго, где тянулись трущобы, остальные трое вселились туда вместе с ним.
Она сказала, что совместная жизнь длилась недели три, может, четыре. Она завершилась, когда они с Форком как-то днем пришли с пляжа. Тогда был настоящий песчаный пляж, не то, что сейчас. Как бы там ни было, когда они с Форком вошли в дом, то обнаружили привязанную к кровати голую 12-летнюю Дикси. Тедди тоже голый, прикладываясь к бутылке с джином, пытался этой же бутылкой изнасиловать Дикси, потому что, как сказала Хаскинс, никаким иным образом это у него не получилось бы.
Сид Форк схватил первое, что ему попалось под руку — отломанный косяк, как она припоминает, сбил Тедди с ног и измолотил его до беспамятства. Когда тот пришел в себя, Форк изъял все его деньги, которых, насколько ей помнится, было около 300 долларов, то есть, по сегодняшним ценам порядка тысячи. Форк заявил Тедди, что тот получит свои деньги, лишь когда сядет на автобус, уходящий из города. В те дни, по ее словам, были две автобусные линии, обслуживающие Дюранго — компании «Грейхаундс» и «Трейлуэйс».
Что Тедди и пришлось сделать, сказала она. Сид Форк проводил его до города, купил Тедди билет, засунул его в автобус, отдал ему деньги и пообещал, если когда-нибудь увидит его в Дюранго, утопить в океане.
Хотя от Тедди Джонса (или Смита) им удалось отделаться, ей, Форку и Дикси как-то нужно было питаться. Поэтому они с Форком пошли работать: он на бензозаправку, а она в аптеку, владелец которой, еще достаточно симпатичный мужчина лет сорока пяти, стал приударять за ней, пока она не сказала, что, если он не прекратит волочиться, она все расскажет его жене.
Так они втроем как-то тянули до конца 1968 года, когда заправка, на которой работал Форк, была ограблена. Владелец, конечно же, заподозрил Форка. Но, будучи первостатейным дерьмом, не обвинил его впрямую и даже не обратился к копам. То, что он сделал, было хуже. Куда хуже.
По прикидкам Хаскинс, примерно недели через три на заправку подъехали три фэбээровца из Санта-Барбары. Сид вышел к ним, и они потребовали от него призывную повестку, которая была давно порвана. Владелец заправки обвинил Сида в уклонении от воинской повинности, и через три недели он уже оказался в рядах армии, а еще через четыре или пять месяцев — в Сайгоне в составе корпуса военной полиции.
Хаскинс рассказала, что, расставшись с Форком, она явилась к владельцу аптеки и заявила ему, что, если он хочет регулярно посещать ее постель, это обойдется ему в двести долларов в месяц сверх того, что он ей уже платит. Фармацевт сказал, что ему нужно обдумать это предложение. Через три дня он попросил ее остаться после работы.
Фармацевт предложил ей одно соглашение. У него есть два приятеля, оба отличные мужики, один из них юрист, а второй служит в ООП, обществе охраны интересов потребителей, и оба они, как и он сам, члены городского совета Дюранго. И они все втроем, как он дал ей понять, хотели бы скооперироваться.
И вот что они предлагают — каждый из них будет платить ей 150 долларов в месяц. Фармацевту достались вечера понедельника и среды; юристу — вторник и пятница, а ООП — четверг и суббота. Хаскинс сообщила, что по совместному решению воскресенье целиком принадлежало ей.
Но она сделала фармацевту контрпредложение. Она сказала, что готова принять их предложение, если Дикси получит возможность в сентябре пойти в школу, не ломая себе головы, как бы получить свидетельство ее прежних школьных успехов. Второе ее условие заключалось в том, что, поскольку она не видит для себя будущего, продавая аспирин или «Котекс», она хотела бы получить работу или в юридической конторе или в ООП, где сможет обрести какие-то практические знания.
Потребовалось не меньше недели переговоров, прежде чем они согласились. Она стала заниматься в ООП подборкой досье и регистратурой, а Дикси зачислили в седьмой класс. Позже, сказала она, когда деятель ООП заметил, что у новой регистраторши, кроме фигуры, есть еще и голова, он стал учить ее основам бухгалтерского учета и дал ей возможность посещать курсы стенографии и машинописи на вечерних занятиях в Дюрангском колледже, которым, в соответствии с постановлением номер 13, девять лет назад был положен конец.