— Так.
— Таким образом, чтобы зафиксировать все на пленке до появления полиции, вы позвонили репортеру и предупредили его, чтобы он прихватил с собой фотографа. Тоже верно?
Винс кивнул, и Мансур ответил ему понимающим кивком. Наступившее затем молчание было нарушено удивленным вздохом Б.Д. Хаскинс.
— Я не понимаю.
— Что именно вы не понимаете? — спросил Винс.
— Ничего не понимаю. Особенно ситуацию с деньгами. Был ли там миллион или только пятьсот тысяч? Сам ли судья, как там его имя, Фуллер покончил с собой и убил жену, или же это сделал кто-то другой? И, наконец, — сказала она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на Джека Эдера, — получили ли вы полмиллиона долларов или нет, а если да, то от кого?
Винс тоже вопросительно посмотрел на Эдера, бросив:
— Ну?
Эдер предпочел внимательно изучать потолок. Не отрываясь от разглядывания его, он пришел к решению и сказал:
— Расскажи им, Келли.
— Все?
— Все.
Приведя в ярость двух детективов из отдела по расследованию убийств тем, что отказался отвечать на любые их вопросы без присутствия своего адвоката, Келли Винс буквально вывел их из себя, когда вручил каждому визитную карточку и самым безапелляционным тоном предупредил, что, если они хотят в дальнейшем побеседовать с ним, то должны позвонить его секретарше и договориться о встрече.
Два детектива кипели от возмущения, когда Винс вышел из дома Фуллера, сел в свою машину и сразу же направился в сторону семиэтажного кондоминиума, выстроенного три года назад на месте той школы, в которую он ходил семь лет. Многоквартирный дом, предлагавший, как гласила реклама, «престиж и все удобства», выходил окнами на те двадцать акров парка, который Винс ежедневно пересекал на пути в школу, куда он ходил сразу же после детского садика. Дуга подъездной дорожки привела его к парадному входу, окруженному пышным цветником. Винс вылез из «Мерседеса», того самого седана, в котором ему позже пришлось отправляться в Калифорнию, и вручил попечение за ним швейцару дома, который, как Винс припомнил, бросил старшие классы в 1965 году, чтобы вступить в морскую пехоту. Швейцар, похоже, так и не припомнил Келли Винса.
Поднявшись на лифте на верхний седьмой этаж, Винс при помощи своего ключа вошел в апартаменты тестя в 2600 квадратных футов. Миновав гостиную, он спустился в холл и вошел в помещение, которое архитектор предполагал отвести под спальню хозяина и где рядом с ванной размещался обширный туалет. На двойных скользящих дверях туалета в свое время были зеркала в полный рост, которые Джек Эдер тут же снял, объяснив, что меньше всего жаждет видеть по утрам изображение голого или полуголого толстого мужчины.
Винс вошел в туалет, включил свет, встал на колени и обнаружил все двенадцать в углу, скрытые — или, по крайней мере, прикрытые — двумя старыми пальто от «Барберри», которые стали для Эдера слишком малы, чтобы носить, но все же слишком хороши, чтобы их выбрасывать.
Двенадцать коробок из-под обуви стояли двумя стопками по шесть в каждой. На коробках виднелись фирменные знаки «Феррагамо», «Джинсон и Мэрфи», «Басс», «Аллен-Эдмондс» и «Гуччи». Одна из таковых коробок стояла в самом низу ближайшей стопки. Другая коробка «Гуччи» была второй сверху в дальней стопке. Винс автоматически извлек обе, не сомневаясь, что Эдер, скорее, пойдет босиком, чем оденет что-то из изделий «Гуччи». Он вытащил эти коробки из-под обуви из туалета и положил их на огромную кровать. Сняв крышки, он убедился, что кто-то снова использовал красные резинки, чтобы перехватить пачки стодолларовых купюр.
Позвонив вниз, Винс попросил подать к подъезду его машину. Выйдя, он открыл багажник «Мерседеса» и аккуратно положил в него зеленый пластиковый мешок для мусора. После этого он бесцельно кружил в машине минут пятнадцать по улицам, пока не убедился, что его никто не преследует. Из телефонной будки он позвонил бывшему клиенту, старшему партнеру в концерне, занимавшимся оптовыми поставками марихуаны.
Через час они встретились у исторического музея, всего в двух кварталах от Капитолия штата. Встреча их произошла в подвале музея, где были представлены на обозрение почтовые фургоны столетней давности, телеги и крытые фургоны. Его клиентом был худой тридцатидвухлетний мужчина в джинсах, мягких ковбойских сапожках и белой хлопчатобумажной рубашке на пуговичках с закатанными выше локтей рукавами. Полгода назад клиент бросил курить табак и марихуану и сейчас не выпускал изо рта зубочистку. Четыре или пять раз в день он окунал ее в маленький флакончик с коричневым маслом.