Путь шествия пролегал прямо от Пятой Нордс-стрит через сердце делового квартала, пока примерно к полудню он не достиг Хэндшоу-парка, где стояла трибуна, с которой к участникам парада обратилась мэр Б.Д. Хаскинс, произнеся, по оценке «Дюранго Таймс» «краткую патриотическую речь». Сопровождение мэра слонялось по парку в ожидании бесплатных «горячих собак» и соды-пепси, которыми обеспечивали супермаркеты «Мейфуэй» и «Альфа-Бета», а для взрослых — пятицентовые пластиковые стаканчики пива, традиционное подношение бара «Синий Орел».
Джек Эдер и Келли Винс, держа в руках стаканы с разливным пивом, стояли у «Синего Орла», ожидая приближение парада. Чуть позади их и несколько слева находился детектив Джой Хафф, голый череп которого прикрывала бейсбольная шапочка с эмблемой «Чикагских кубинцев»: она, а также огромная сигара лишали его привычного профессорского вида. Справа от Винса и Эдера стоял детектив Уэйд Брайант, чей рост позволял ему смотреть поверх голов публики, толпящейся на повороте дороги.
Возглавляли парад цветастые мундиры, принадлежащие членам Американского Легиона и Ветеранов иностранных войн, все из которых были настолько стары, что могли принимать участие во второй мировой войне или в корейском конфликте. За ними следовала платформа «Сандвичи и Пироги Красотки Полли», одна из девяти коммерческих колесниц, принимающих участие в параде. Дальше двигалась «Дикая команда», клуб антикварных мотоциклов, члены которого пользовались только древними «Харлей Дэвидсон»; далее — Философическое общество Дюранго, предметом гордости которого было несколько превосходных лошадей; затем Корпус волынщиков и ударников Кивани-клуба во главе с Билли Апко, колотившем в свой огромный барабан; «Веселые Вакеро» в красочных костюмах, которые, лихо гарцуя, напропалую флиртовали со зрительницами; еще несколько колесниц; мэр, сидевшая на опущенном парусиновом верхе «Крайслера» 1947 года выпуска; шеф полиции, махавший с заднего сидения «Бьюика-Сенчури» 1940 года; члены городского совета, сгрудившиеся в одной повозке, влекомой двумя внушительными мулами, по-идиотски улыбались толпе; группа бойскаутов; клуб велосипедистов; четырнадцать клоунов, нанятых Торговой Палатой, которые разбрасывали конфетки от «Херши» и жевательные резинки «Флир», и, наконец, двенадцать мажореток, вошедших в возраст полового созревания, которые лихо жонглировали своими жезлами под звуки «Полковника Богги», производимого оркестром волынок и рожков Ротари-клуба.
Пропустив мимо себя парад, Эдер, Винс и Вирджиния Трис, сопровождаемые по пятам детективами Брайантом и Хаффом, направились в Хэндшоу-парк. Отдавая должное «горячим собакам» и пятицентовому пиву, они слушали, как прокурор города предоставил слово мэру Б.Д. Хаскинс.
Цитируя Тома Пэйна, Авраама Линкольна, Дуайта Эйзенхауэра и Брюса Спрингстина, мэр произнесла, по мнению Джека Эдера, лучшую восьмиминутную политическую речь, пригодную на все случаи жизни, которую только ему доводилось слышать.
— У нее не только прекрасный голос и большое чувство собственного достоинства, — объяснил он Келли Винсу, — но ей также доступен секрет, который девяносто девять сегодняшних политиканов забыли или никогда не знали.
— Какой именно? — заинтересовался Винс, принимая на себя роль, к которой он уже успел привыкнуть: прямого и незамысловатого человека.
— Она знает, как оставлять их в ожидании, — сказал Эдер. — А любой политик, который в наши дни способен заставлять людей желать чего-то и ждать его, будет переизбираться снова и снова, пока, как выразился бывший губернатор Луизианы, его не застукают в постели то ли с мертвой женщиной, то ли с живым мальчиком.
В 12.31, сразу же после того, как ее сестра завершила свое краткое патриотическое выступление в Хэндшоу-парке, Дикси Мансур свернула со 101-й трассы на Агуру и добралась до места с названием «Чертик из Коробочки» где ее будет ждать черный «Кадиллак».
Как и обещалось, у ресторана стоял припаркованный черный «Кадиллак» 1986 года выпуска. Дикси вылезла из белого «Роллс-Ройса» своего мужа, закрыла его и, прихватив с собой тот простой бумажный мешок, врученный ей Контрэром, направилась в женский туалет.
Никто из окружающих не обратил внимания на темноволосую женщину в мятом старомодном полотняном костюмчике и в зеленых очках, которая пять минут спустя покинула туалет. Никто также не обратил внимания, что, обогнув туалет, она направилась к черному «Кадиллаку», а не к белому «Роллсу», доставившему ее.