- А вот, пожалуйста. - Чернышов подвинул Игорю истрепанный паспорт и какие-то справки.
Так, Кузыма Сергей Казимирович, год рождения двадцать второй, место рождения - село Гольцы Пинской области, из колхозников, паспорт выдан Пинским ОУНКВД БССР, подпись, печать. Паспорт прописан: Пинск, Станиславская, 5. Справка: "Дана настоящая Кузыме С.К. в том, что он освобожден от военной службы по состоянию здоровья (эпилепсия)". Подпись райвоенкома, печать.
Пропуск в Москву. Все тоже вроде в порядке, цель поездки - лечение. Пропуск-то туфтовый. Реквизиты не те. Прошлогодние реквизиты.
- Игорь Сергеевич, - крикнул эксперт, - можно вас на минуточку?
Игорь вышел на кухню. Труп хозяина лежал на боку, казалось, что он просто пьян, просто вошел, упал и уснул до утра.
- Ну как?
- Вот в чем дело, - сказал эксперт, - на бутылке вина отпечатков нет никаких. Отпечатки только на его стакане, на кранах плиты тоже нет ничего.
- Что же это он, сначала газ включил, потом все вытер? Предусмотрительный самоубийца. Что еще?
- Плитка шоколада с прикусом в вазочке, слепок мы потом сделаем на Петровке. Слесарь говорит, товарищ Муравьев, что звонок слышал, когда у двери сидел, вроде как бы будильник звенел.
- А может, телефон?
- Да нет, звук непрерывный и резкий, а телефон в квартире звонит иначе. Я посмотрел: будильник поставлен на восемь часов.
- Давайте проведем следственный эксперимент.
- Так, - внезапно сказал эксперт, осматривающий пол под столом, есть.
- Что?
Эксперт осторожно поднял пинцетом женскую заколку с камнем, положил ее на стол, начал разглядывать в лупу.
- Заколка черепаховая с брильянтом, работа старинная.
- Много ты понимаешь, - усмехнулся Игорь.
- А вы не смейтесь. Приедем на Петровку, я точно докажу.
Вот теперь все стало абсолютно непонятным. Если поначалу Игорь думал, что в квартиру Судина ворвался случайный налетчик, ничего не знавший о том, что хозяин кончил жизнь самоубийством, то теперь самоубийство отпадало полностью, по делу проходил некто неизвестный, возможно женщина. А может, она послала Кузыму за заколкой? Отпадает. Он бы не стал тогда звонить в дверь. Так при чем же здесь этот эпилептик из Пинска? И зачем женщина убила Судина? Да и вообще, кто такой был Судин? Только узнав это, можно было понять, почему пришел Кузыма и зачем убили хозяина квартиры.
Игорь вышел в комнату. Там все было по-прежнему. Чернышов что-то писал, задержанный сидел, не подымая головы, в углу затихли понятые.
- Ну что, Степан Федорович, - спросил Муравьев, - начнем обыск?
- Приступайте.
- Белов, бери людей, начинайте обыск. Задержанного на Петровку.
Сергей и оперативники разошлись по комнатам. Началось самое сложное найти улики среди этих на первый взгляд мирных, ничего не говорящих вещей.
Игорь не вмешивался, он вполне доверял сотрудникам, по собственному опыту зная, как неприятно работать, когда у тебя над душой стоит начальство. Переходя из комнаты в комнату, он фиксировал детали, обращал внимание на мелочи. Так всегда делал Данилов. Еще в сороковом году он учил Игоря, что главное в работе оперативника - обыск. Иногда любой, на первый взгляд самый незначительный предмет, катушка ниток или старая пробка от духов могут рассказать больше о хозяине квартиры, чем самый тщательный опрос свидетелей.
И вот сейчас, глядя на вещи, доставаемые из шкафов и комодов, Муравьев понимал, что кто-то до них здесь что-то очень тщательно искал. Часто бывая на обысках, он привык к этой неприятной, но тем не менее неизбежной работе оперативника. Привык, что перед ним раскрывалась чужая жизнь, никому дотоле не известная. Привык и смирился с этим, как не останавливаешь себя, когда с любопытством заглядываешь в освещенные окна чужих квартир на первом этаже.
- Игорь, - к нему подошел Белов, - мне кажется, что до нас здесь что-то искали.
- Отпечатки?
- Не видно, эксперт все внимательно посмотрел. Наверное, работали в перчатках.
- Ты обратил внимание на чемоданы в шкафу?
- Да.
- Сколько их?
- Два.
- Там был третий. - Они подошли к шкафу. - Смотри, вещи вывалены в угол. А судя по всему, покойный был мужик аккуратный. Кроме того, носильных вещей нет. Никаких, кроме старого френча. Позови-ка сюда дворника.
- Звали, товарищ начальник? - Дворничиха стрельнула любопытными глазами по сторонам.
- Скажите, у покойного были хорошие вещи?
- Да вон их сколько, целая гора.
- Нет, не это, я имею в виду костюмы, пальто.
- А то как же, он одевался здорово.
- Вы не могли бы припомнить, что именно у него было?
- Перво-наперво, товарищ начальник, пальто кожаное на меху, потом костюмы, летний, коричневый, и синий, уж не знаю из какого материала, плащ габардиновый. Боле не припомню. Да, халат у него был еще шелковый полосатый. Я ему телеграмму передала, так он в ём был.
- Этот?
- Он самый.
Игорь сунул руку в карман халата, вынул телеграмму.
"Буду Москве завтра остановлюсь обычно у З.".
- Приобщи к делу.
- Есть! Нашел! - крикнул Платонов. - Муравьев!
Игорь вышел в другую комнату. Оперативники возились у плинтуса подоконника.
- Я смотрю, - возбужденно говорил Платонов, - вроде все плинтусы нормальные, а в этом какая-то шляпка торчит. Почистил, нажал, вроде винт. Вывинтил, плинтус-то поддается.
- Погоди, не снимай, позовите понятых и следователя.
Под подоконником, в глубоком тайнике, были найдены пачки денег, желтый металл, похожий на золото, и двенадцать коробок с ампулами морфия.
Обыск окончился. Вещдоки запаковали и отправили на Петровку. Протоколы были составлены, понятые расписались. Но Муравьев все же не уходил, что-то еще задерживало его в этой квартире. Вот только что, он никак не мог понять. Еще раз осмотрел комнаты, кухню, туалет. Смущало, что в квартире не было найдено ни одной записной книжки, ни одной бумажки с номерами телефонов. И вообще никаких бумаг не было. Кто-то унес все. Письма, блокноты, записки. Тот самый бумажный мусор, который подчас оказывает следствию неоценимую услугу. Игорю так и осталось непонятным, где же покойный хранил свой архив и деловые бумаги. Ну, насчет телефонов дело вполне объяснимое. Он и сам не пользовался книжкой, держал в памяти десятки телефонов и адресов. Видимо, бумаги покойного тоже забрали. Унесли в том самом чемодане, вместе с костюмами и кожаным пальто.
- Послушай, Платонов, когда этот парень ворвался в квартиру?
- Около девяти.
- Его должны были видеть. Кто-то обязательно его видел.
- А зачем нам это?
- А если он был не один?
- Погоди, Муравьев, погоди. Егоров! - крикнул Платонов оперуполномоченному. - Позови Климову.
Дворничиха пришла минут через пять.
- Звали?
- Звали. Да ты садись. Вот подумай, кто около девяти утра мог быть в переулке?
- Да кто же его знает, начальник, я же не гадалка.
- Как продавщицу из керосиновой лавки зовут? - спросил Платонов.
- Вера Симакова.
- Она во сколько открывает?
- В девять.
- А приходит-то раньше.
- Твоя правда, товарищ начальник, вот что образованность-то значит...
- Вы проводите нашего сотрудника к этой Вере, - вмешался Муравьев, только скоренько, ладно?
БЕЛОВ
Над переулком повисли голубые сумерки. Небо было чистым, и первые неяркие звезды, словно лампочки, зажженные вполнакала, висели низко над крышами домов. Снег завалил старенькие особняки до наличников окон, деревянные колонны у входа, покрытые инеем, серебрились и казались частью сугробов.
Сергей после пропахшей газом квартиры с наслаждением вдохнул морозный воздух. Вдохнул так глубоко, что у него защипало в носу, будто он залпом выпил стакан боржоми.
Они спустились с накатанной горки и почти уперлись в дворик. В глубину его вела вытоптанная между сугробами дорожка, она оканчивалась у маленького сарайчика.