Русские рабочие грандиознейшей перестройкой экономической жизни в сторону полного уничтожения господства частной собственности открыли для человечества новую эпоху и в области идеологической надстройки – науки и искусства. Творческая энергия рабочего класса, выявляющаяся с необычайной силой в создании экономических условий социализма, должна проявиться с неменьшей силой и в новых художественных достижениях, изумительных по своей форме и содержанию произведениях искусства.
Мы еще только вступаем в великую эпоху пролетарского творчества, и потому для нас теперь ценна каждая новая капля в будущий полный кубок искрящегося вина молодого искусства.
Мы присутствуем при умирании индивидуалистического мира. Стираются резкие грани замкнутой, оторванной человеческой личности, изломанной в тисках капиталистического строя. Социалистическая революция не только рвет цепи материального, экономического рабства, но она выдвигает на арену жизни миллионные массы трудящихся, властно заменяет коллективным, сплоченным сознанием маленькое индивидуалистическое буржуазное «я».
Преломить в своей личности гигантское коллективное сознание рабочего класса – в этом задача нового художника, и мы не можем не собирать даже мельчайших крупиц того, что имеет черты этого нового художественного подхода. Собранные в этой брошюрке стихи и отрывки молодых поэтов тем и заслуживают внимания, по нашему мнению, что в них уже до некоторой степени чувствуется новый подход, черты того мироощущения, которое владеет пролетариатом. В маленькой поэме «Под молотом» особенно рельефно выступают черты преломления личности через призму коллективного пролетарскою мироощущения. В этом слиянии личности и коллектива, в этом новом, чуждом буржуазии подходе – мы видим основную ценность помещаемых ниже стихов. В этом основное, что делает их близкими современности.
Конст. Молотов.
12 марта (27 февраля) 1917
Отрывок из поэмы «Очарование Зимы».
… К концу приблизилась Зима.
Но в хмурых далях Петрограда
с утра лежала полутьма.
Еще Война кромешным адом
цвела в полях, и Смерть сама
сковала нас Железным взглядом.
Еще бесславную державу
хранил обманутым штыком
последний царь. В тисках кровавых
Жизнь онемевшая забавой
жестокой стала. Но потом
среди Зимы ударил гром.
Уже из тюрем и подвалов
пролитая в тиши ночной
кровь пламенела и вставала,
порывом дерзким бушевала,
пока плакатом над толпой
не взмыла к выси золотой.
Но вот солдат шепнул; «Смотри!»
Туман в холодном парке стаял.
Шумя ворон вздымались стаи
на красном знамени зари.
И над Фонтанкой голубой,
в туманном храме утра клирос,
вдруг Инженерный замок вырос
неясно-розовой стеной.
А за Невой, где, в осень злы,
у крепости кипят валы,
над синим льдом туман клубился,
и шпиц сверкающий грозился
мечом архангела из мглы.
И вот под яркими лучами
качнулись в воздухе штыки,
когда гвардейские полки
пошли по улицам волнами.
И в облаках морозной пыли,
взвевая в воздух красный флаг,
промчались в бой автомобили
туда, где Ждал упрямый враг.
Где под победное: вперед! –
дворец матросы штурмом взяли
и с чердака, ликуя, сняли
последний вражий пулемет.
Тогда с изломанного трона
орлов кичливых совлекли
и ненавистные короны
на шумной площади сожгли,
О, неисчерпанные сны
той титанической весны!
Зима и ночь исчезли тенью
Для бронзового поколенья
открыл неведомую даль
нас окрыляющий Февраль.
Дрогнут улицы в час заклятый,
только гудок разинет рот.
В трещины города с крыт горбатых
сонный, седой рассвет ползет.
День рождается весь усталый.
Вспухнет желтый солнца рубец.
Льется в подвалы сумрак вялый.
Токарь точит, кует кузнец.
Встретит завод свой день неверный.
Пой и кричи в его тисках!
Слышишь, шатун колышет мерно,
дышит мотор в моих стихах.
Здесь ли поешь, уходишь ввысь ли.
в злой тревоге, поэт греха,–
вечно будешь железо мысли
рвать и ковать станком стиха.
Каждый слесарь, безвестный токарь,
светлый праздник твоей мечты!
Медью да будут эти строки.
Песню в металле будишь ты.