— Вася, — негромко сказал Филипп, — допроси его ты. Я помню, у тебя это отлично получалось.
— При условии, что ты не будешь пускать в ход свои кулаки. Я помню, как-то мы уже допрашивали одного такого.
И сказав это, Медведев вдруг вспомнил голос.
Но это было невероятно. Степана он помнил очень хорошо, а лицо этого человека ничем не напоминало лицо Ярого.
Василий сказал пленнику, сидящему на табурете со связанными за спиной руками, посреди горницы:
— Ты должен отдавать себе отчет в том, что тебя ожидает. Ты участвовал в разбойном нападении на двор, лежащий на территории Великого Московского Княжества. По нашим законам такое нападение карается смертью через повешение, и ты хорошо знаешь, что это позорная смерть для воина. Ты дворянин?
— Да, — поднял голову пленник.
— Как тебя зовут?
— Я князь Тимофей Мосальский.
— Должно быть, тебя учили в детстве, что дворянину непристойно лгать.
— Я никогда не лгу.
— Это обнадеживает, — сказал Медведев. — Я надеюсь, что ты правдиво ответишь на все вопросы. Мои друзья, сидящие здесь, подтвердят, что мне, Василию Медведеву, Великий Московский князь выдал заповедную и несудимую грамоту, и ты наверно понимаешь, что означают эти слова.
Пленник кивнул.
— Достаточно перевезти тебя на тот берег Угры, и ты окажешься на моих землях, а там я имею право, данное мне Государем, распоряжаться жизнью любого человека.
— Не пугай меня, — сказал пленник. — Спрашивай, что хочешь, и если это не унизит моей чести, я отвечу.
— Ты знаешь, как зовут человека, который командовал вами, ну того на коне?
— Нет, я видел его впервые. Но имя слышал. Его называли Степан.
Медведев с Филиппом переглянулись.
— Какова была цель нападения? — спросил Медведев.
— Позволь я расскажу тебе, как я тут оказался, и быть может, мой рассказ избавит тебя от необходимости задавать лишние вопросы.
— Рассказывай.
— Я нахожусь в близкой дружбе с князем Семеном Воротынским. Ему, как и мне 23 года и его имение по соседству. У этого Воротынского есть верный слуга, которого он очень любит — Артем Захаров. Воротынский рассказал мне, что два месяца назад на торгу в Опакове хозяин имения Бартеневка, — он взглянул на Филиппа, — без всякого повода, ради куража, переломал несчастному Захарову все кости. Он до сих пор лежит, мучимый страшными болями и еще неизвестно выживет ли. При этом Семен говорил, что виной всему, какая-то татарка, которая живет с этим Бартеневым — Он снова посмотрел в сторону Филиппа.
— Ах ты, негодяй! — Поднялся Филипп с места, сжимая огромные кулаки.
Медведеву и Левашу едва удалось усадить его обратно.
— Я передаю лишь то, что мне говорили. Семен сказал, что все окрестные ребята возмущены, при чем не только те, кто служат в Литве, но даже московиты, которые были среди нас сегодня. Я согласился, но потом горько пожалел, однако было уже поздно. Когда мы сидели в засаде, ожидая, когда вы все уйдете из этого дома, рядом со мной оказался один молодой дворянин, слуга, который служит Серпейским, и он по секрету рассказал мне, как все на самом деле было на том торгу, потому что он сам там был. Как они выпили в корчме, как увидели Бартенева, как вышли за ним, как этот Захаров спьяну сказал дурные слова о татарке и за это Бартенев его швырнул так, что он до сих пор костей собрать не может. Причем, говорят, уже не первый раз.
Филипп покраснел и опустил голову. Он молил Бога, чтобы этот Тимофей не стал рассказывать подробностей. Но должно быть хорошее дворянское воспитание не прошло даром. Тимофей Мосальский продолжал:
— И тогда я понял, что участвую в неправом деле. Я хотел было встать и уйти, но в это время скомандовали наступление и если бы я ушел, меня сочли бы трусом. Я никого не ранил в этом бою, я старался держаться поодаль. Быть может, именно поэтому вам удалось меня схватить. Как дворянин и благородный человек я глубоко раскаиваюсь в своем поступке и готов понести соответствующе наказание. Я прошу у тебя, — он встал и со связанными руками неуклюже поклонился Филиппу, — прощения за свое участие в этой мальчишеской выходке.
Наступило молчание.
— Мне нравятся твои слова, — сказал Медведев. — Надеюсь, они правдивы. Мы узнаем о тебе все, что нам потребуется, и потом решим, как с тобой поступить. И все же скажи: что было главной целью нападения?
— Взять живым Филиппа и татарку, потом привести их к Семену Воротынскому, заставить сидеть у постели искалеченного Захарова и ухаживать за ним, пока он не встанет на ноги.