Признаться честно, я этому бы даже радовался… в космосе маловато развлечений. И установление границ «ху из ху» здоровски бы помогло скоротать времечко. Но… и тут-то наступает во-вторых…
Я знаю, что бывает с людьми, пережившими плен и пытки. Которых долго унижали и ломали. Я рос в девяностые годы и с нашего двора было полно мальчишек-юнцов, что в восемнадцать лет, после призыва и трех месяцев учебки бросали в пекло Кавказской войны. Мне исполнилось аккурат семнадцать, когда это дерьмо закончилось. Так что не попал… а вот другие…
Одного с нашего двора там на Кавказе зарезали в карауле ночью. Мальчишка, восемнадцати лет… успел побыть там ровно две недели. Как выла его мать, получив похоронку, а потом цинковый гроб, не сказать словами. Другие двое, те еще хулиганы, попали в плен и им на камеру предложили сменить веру. Ни разу не верующие, но по привычке носящие крестики, избитые солдатики – отказались. Их рубанули по шее саблями. Где эти боевики нашли сабли в конце двадцатого века черт его знает… видео родным по почте прислали.
Один просидел в плену восемь месяцев, пока его наши не вытащили. Приехал парень с потухшими глазами, разучившийся улыбаться. Его сестра говорила, что он ночами страшно кричал, трясся, забиваясь в угол и захлебываясь слезами. И он долго отходил от этого… справился, выжил, правда пить стал много. Никогда ничего не рассказывал. Да и не лез к нему с этим никто. Но даже спустя годы его иногда «накрывало». Руки трясти начинало, задыхался… даже зрение отказывало.
Может, наши тоже ангелами не были там, но… сильно я сомневаюсь, что мы их детей воровали, и в подвалы сажали, моря голодом. И в рабов мы боевиков и прочих чеченцев не превращали. Но что теперь об этом говорить? Негласный указ сверху – забыть.
Я к чему это все? Третьего должно «накрыть». Так всегда, стоит из дерьма вылезти и приходит откат. Одна надежда, что фиксианцы не люди… хреновый из меня психиатр! Что мне с ним делать, если его «накроет»? Аптечку уже проверил, там этого успокоительного кот наплакал… а алкоголя на корабле нет. Нету! В космосе сухой закон. Даже среди пиратов… м-да…
Вот эта грядущая проблема была похуже всего.
**************************
… теплая волна жгучего чужого страха, на грани ужаса, накатила, опаляя и заполняя до краев внутреннюю пустоту. Все мое существо потянулось навстречу, хотелось выпить ее всю, наглотаться, поглотить без остатка.
– НЕТ!!!
Чужой крик, негой пронзающий тишину.
Перед глазами вставал лес, ублюдок прибитый гвоздями к дереву. Я с удовольствием провел языком по лезвию ножа, наслаждаясь солоновато-металлическим привкусом поганой крови.
– А теперь… сука… я тебя потрошить буду… живьем… а ты будешь срать и ссаться…
НЕТ!!!
Крик разлетается по окрестностям, но я не тороплюсь. Нет, спешить не надо… он не спешил. Не спешил, когда развлекался, упиваясь своей силой над двумя детьми восьми и десяти лет. Он их щадил? Когда насиловал, пытал, бил… раздирал их надвое бутылкой? Подарок себе на днюху сделал? Так я тоже подарочек хочу...
Нет, я спешить не стану… и тайга привычно все скроет.
Менты, ссу-ки… стражи порядка и закона, Светлые, по матушке их… носом начали землю рыть. Ищут. Кто? Кто самосудом балуется?! Но пусть ищут, я пока закончу… Можно быть и Палачом… семейное дело, как дед говорил…
Крики продолжались, переходя в стоны и вой, искажаясь, меняясь… лес темнел, будто ночь наступала… и чувство неправильности в привычном, любимом сне, стала подбираться все ближе.
Впервые во сне я остановил руку, перед тем как вспороть живот уже умирающей крысе. Тело передо мной, залитое кровью, хрипящее кровавой пеной вдруг потекло волной, трансформируясь в нечто… через миг передо мной встал странный урод. Будто помесь крысы, рака, человека-обезьяны…
– Поиграем, капитан? – проскрежетало оно. – Сегодня твое место займет Второй.
Руки-клешни бросили раскаленный прут, что жег ранее тело и я вдруг почувствовал, что будто скован. И я у стены, обездвиженный по рукам и ногам.
ДА ТВОЮ МАТЬ!
Что за черт?! Вместе леса и привязанного к дереву ублюдка, каменные стены и к потолку подвешен за руки Второй капитан, пребывающий без сознания.
– Послушаешь, как он кричит? – уродливая рожа склоняется надо мной, шевеля жвалами.
Вот же тварь! И тут лицо урода стремительно меняется, плывет, приобретая черты лица Первого капитана...