Сон стремительно меняется и я вижу как уже Второго капитана на веревке, опускают вниз в большую бочку, заполненной непонятной жижей... хотя во сне я знаю, что это самая едкая кислота.
– Нет!! – не мой голос кричит и я-не я, рвусь из кандалов.
Ноги Второго погружаются в бочку и через короткие секунды его лицо искажается, он приходит в себя и дикий крик разрезает подземелье... его вздергивают вверх, и я вижу как плоть с кожей слезает с ног пленника.
– Не трогайте его! Нет!!
… я хватанул ртом воздух, приходя в себя на жестком металлическом полу корабля. Каково… это что вообще было?! Протяжный стон-скулеж вновь прокатился в воздухе, и меня подбросило вверх. Третий! Да твою же мать!
Я рванул в каюту к своему пленнику, чуть не сбив с ног перепуганную Алису, высунувшую нос за двери своей каюты. Хлопнув по панели рукой, разблокировав створки, ворвался внутрь, и чуть носом не пропахал пол. Чувства Третьего пропитали сам воздух, сшибая с ног, и дурманя голову.
– Твою налево… – выдохнул я, выравнивая равновесие и в два шага оказался рядом с фиксианцем.
Тот скрутился в койке в сплошной комок, запутавшись в одеяле, корчась от кошмара. Я схватил его за плечи, встряхнул, рванул на себя.
– НЕТ!! Нет! КИМ!
– Тихо! Тихо! Да просыпайся ты! – тот забился в руках, будто с новой силой, и так боднул башкой мой подбородок, что чуть звезды из глаз не посыпались.
Шипя сквозь зубы, прижал к себе крепче. Мокрый как мышь, дрожащий, отчаянно рвущийся из рук. Голова кругом шла от чувств, обрушивающихся на меня, но хоть уже глюки от него не хватал. Через какое-то время его стало отпускать, тощие ломкие пальцы впивались в плечи, а я сам, одурев от всего, бездумно гладил его волосы. Третий трясся всем телом, всхлипывая, комкая в пальцах мою рубаху.
– Ким… – на грани слуха. – Ким… не-ухх-о-дди-и…
– Тихо, Паучок… – буркнул я, одурело встряхивая головой.
Я был полон до тошноты.
Твою же по матушке, пытал, а так сыт не был…
И тут Третий застыл в руках, как камень. И все чувства, фоном идущие от него, как отрезало. Ага… очухался. Сразу легче стало. Хмыкнув про себя, разжал кольцо рук, отпуская.
– Ну? Отпустило? – мирно спросил.
Фиксианец медленно поднял голову, посмотрев на меня.
Я с любопытством поневоле отметил, что у него зрачки расширены по самую радужку… как у кота.
Только вот смотрит, как на врага, который сейчас бросится. Так, сбить надо…
– Ну, не Ким. Извини уж! – пожал плечами. – А что за урода ты мне транслировал? С клешнями?
Молчит. Только внутри будто кто внутренности холодом скрутил, и эхом тошнота и липкий страх… бр-рр! Опять его чувства?! Это что, не просто его глюк, а та тварь реальна? И походу… по тому как он отвернулся и его вновь перетряхнуло, не говоря уже о повеявшем – все стало ясно.
– Та-а-к! – нехорошо протянул я, силой разворачивая к себе. – А ну не смей тут раскисать! Дерьмо случается! Ты из этой ямы, полной дерьма, выбрался. Да, дружки далеко, и что?! Пусть побегают, больше ценить будут! Так что не вздумай мне тут, понял?!
Молчит. Не смотрит. Только трясти стало вновь.
– Пусти… – на грани слышимого.
– Щас! – рыкнул я.
Нет водки?
– ПУСТИ!!
Рыкнув, силой сграбастал на руки этот мешок с костями, и потащил из каюты. И ведь вырывается еще! Я тебя в чувство приведу… войдя в душ, всунул в кабинку и наполную врубил холодную воду. Вода обрушилась на нас обоих потоком. Одежда промокла вмиг, а я молча сорвал с Третьего одеяло, в которое тот цеплялся двумя руками, остальными пытаясь меня оттолкнуть. Силенок у него не хватало… пока не хватало. Да и не соображает он пока толком… драться-то его должны были учить.
– Ну же! Хватит! Успокойся! Герой твою налево! – минуты через… а черт его знает спустя сколько, дергаться перестал.
Так и стоял, уткнувшись лбом в стену, удерживаемый моими руками, а по моим и его плечам хлестала ледяная вода. Губы тонкая белая линия, плотно сжатая, тело напряжено, как пружина, а пальцы рук, легшие на стенки кабинки мелким тремором. Лишь когда сам окончательно замерз, решился повернуть его к себе.
– Ну? Успокоился? – спросил я. – Дурак… ох, дурак…
Потянулся к крану, выключая воду. Взял полотенец и стал вытирать насухо. Растереть бы жестко, но синяки… эти поджившие порезы. Замерз, видно же. Но у него после кошмара такой адреналин в крови должен быть, что вряд ли его возьмет пневмония.
– Сейчас пойдем, чай пить будем. Горячий, чтоб глотку жгло, чтоб насквозь тепло пробило, – проговорил я, заворачивая в другой жесткий, широкий полотенец. – Пошли.