Очнувшись и встряхнув от неожиданности головой, я растер ладонями лицо, а затем медленно встал и притянутый солнечными лучами из сияющего окна, подошел к письменному столу. Окинув взглядом задний двор, блеклый от слепящего света, я ощутил какую-то непреодолимую тягу. Будто нечто позади меня настойчиво требовало внимания. Обернувшись, я с величайшим удивлением увидел самого себя, сидящего посреди комнаты со скрещенными ногами. На «моем-его» лице, которое я рассматривал с некоторой настороженностью, играла блаженная полуулыбка. Когда впервые случается подобное, наверное, каждый испытывает противоречивые, смешанные чувства: шок и радость, внутренний трепет от встречи с чудом и непрерывную тревогу, которая в подобных ситуациях редко проходит. Долго эта «раздвоенность» не продлилась и вскоре, открыв глаза, я очутился там, где мне и стоило находиться – на ковре в своей комнате. Дома, помимо меня, никого не было. Возникла плотная, звенящая тишина и поселилась в самом центре моей растерянной головы. После этого, так называемого «выхода из тела», я видел все иначе. Мир предстал передо мной во всем своем великолепии – невероятно яркий, ошеломляющий. Настоящий шедевр руки мастера – чего стоил один контраст света и тени, обострившийся во сто крат. Звуки приобрели некую весомость, отчетливость, а ощущения от соприкосновения с предметами заиграли деталями и чувственными оттенками. Наверное, легко понять, почему я одержимо захотел повторить этот опыт.
Нечто похожее происходило со мной и ранее, во время определенных практик, выполняемых со Стариком – моим таинственным учителем. Он предупреждал о таких «особых эффектах» данной практики, но тем не менее, все произошедшее оказалось для меня неожиданным.
Весь этот день прошел в радостно-возбужденном состоянии. Ближе к одиннадцати я быстро уснул, а на следующее утро сразу направился к Старику. Он был учителем тай-цзи, «лекарем» – и на этом зарабатывал большие деньги – и еще бог знает кем. Я никогда не слышал, чтобы кто-то называл его по-другому, даже собственная дочь. Его настоящий возраст я тоже не знал, выглядел он лет на сорок-пятьдесят. Как я однажды выяснил – он был уроженцем Казахстана, а при беглом взгляде смахивал на хитрого торгаша на китайском рынке. Те же азиатские смеющиеся глаза, легкий акцент. Казалось, он постоянно с тобой играет, водит за нос и что-то скрывает. В последнее время он одевался в черный спортивный костюм, без всяких рисунков или цветных полосок. Волосы тронутые сединой постриг коротко – классическая канадка. Вел он себя по-разному: иногда говорил тихо, интеллигентно; а бывало матерился и кричал, изображая гнев.
Когда я прибыл на место, – где в старом трехэтажном здании располагался спортивный зал и кабинет Старика – меня встретили закрытые двери и тишина. Видимо ни учеников, ни его помощников не было. Я бы удивился такому стечению обстоятельств, если бы не сталкивался с его внезапными исчезновениями гораздо чаще, чем мне бы того хотелось. Я укутался в воротник своей куртки – ветер будто взбесился и холодил лицо внезапными порывами – и поехал на автобусе домой.
За весь следующий месяц я с ним так и не встретился. Тем временем, во мне (после той странной медитации) начало формироваться нечто новое. Я стал видеть людей по-другому. Интуитивно (не при помощи обычного восприятия) я ощущал, будто в них что-то «отсутствует». Или можно сказать: они сами «отсутствуют» в процессе своего привычного, дневного «бодрствования». Вскоре это ощущение сопровождало меня повсюду.
Стоит пояснить, что еще в детстве от соприкосновения с разными необъяснимыми, а порой опасными ситуациями, во мне возникло «нечто». Когда я, например, шел в школу, то непроизвольно – без каких-либо усилий или цели – фиксировал, что сейчас я именно «иду». Когда стоял на остановке, я, опять же, отчетливо чувствовал
самого себя, стоящим на этой остановке. Это состояние, которое я впредь буду именовать «присутствием», проявлялось то сильнее, то слабее, а периодически могло и вовсе исчезнуть – тогда я смутно ощущал, что во мне чего-то недостает. Это, так называемое, «присутствие» было со мной как некий фон, как особенная, эмоционально ощущаемая, атмосфера текущего дня. Посредством этой атмосферы я частенько обращал внимание и на самого себя, на чувство своего существования. Правда, когда происходило что-то из ряда вон выходящее, да и во многих других ситуациях, присутствие исчезало. Во время страха или злости, когда я не высыпался или сильно уставал, когда переедал или занимался чем-то особо интересным – я слишком погружался в происходящее и упускал общую картину и самого себя в ней. Честно говоря, в те годы я не придавал особого значения этому своему «присутствию» – возможно, поэтому оно и было столь непостоянным. Я считал это состояние чем-то обычным. Думал, что все живут так. До поры до времени я не стремился «присутствовать» всегда, пока не произошел примечательный случай с разборками в столь неподходящем для этого месте – на территории неработающего детского сада. Тогда я, видимо из-за сильнейшего всплеска адреналина, испытал на себе ранее неведомое усиление восприятия, которое сопровождалось глубокой уверенностью, спокойствием и радостью. Желая повторить это, во многих смыслах поразительное переживание, я и наткнулся – после достаточно длительных поисков – на своего будущего учителя – Старика.