— Не поверю, — усмехнулся Огнезор. — Звучит, уж прости, как бессмыслица.
— Бессмыслица и есть, — легко согласилась Иша. — Предвиденья всегда такие: не видно никакого в них толку до тех пор, пока не сбудутся. Потом уж все вдруг ясно становится. Знала же! — говоришь себе, да только теперь ничего не поделаешь… — она помрачнела, озабоченно нахмурилась. — Вот и с Лаей твоей так, — продолжала все тише и тише. — Смотрю на нее — и не вижу. Ни с живыми, ни с мертвыми. Что тут делать прикажешь?
— О Лае я сам смогу позаботиться, — уверенно прервал ее мастер. — Кто ты ей, госпожа? Наставница? Родственник?
— И то, и другое. В какой-то мере пра-пра-бабушка, — опять заулыбалась Хранительница. — У сестры моей дара не было — зато дочка была… Давно, уж сотни две лет назад. Теперь вот от всего рода только Шана и Леора остались. Думала, воспитаю из девчонки преемницу. Подрастет и поумнеет — светлый обряд проведу, чтоб тело переродилось на здоровье и долголетие… Да только не сидится ей в долине. А раз с тобой сошлась — точно не останется. Уж если притянул ты кого к себе — не отпустишь.
— Говоришь так, будто знаешь меня, — смутился неожиданной откровенности Огнезор.
— А я и знаю. Самому-то долго с человеком говорить надо, чтоб насквозь его увидеть? Дар наш таков… Много в тебе грязи, мальчик, грехов да мерзости. Но много и хорошего… И в чем-то прав ты — насчет человеческой силы. Какими нам быть — не судьба, а сами выбираем… Так что там все-таки у вас с Леорой приключилось? Не пришла бы она сюда просто так — очень уж не любит, когда воспитывают…
— Украла она кое-что у Гильдии… — начал их историю юноша. Говорил он скупо и мрачно, да только Иша все равно то одно, то другое против воли из него вытаскивала. Так что узнала она едва не вдвое больше того, что сказать он хотел.
Половина свечей догорела, когда позволено было, наконец, Огнезору рассказ закончить. Он притих, одурманенный дымом, уставший, выпотрошенный любопытной старухой до дна. Отдышался, соображая, сгустились ли уже снаружи ранние зимние сумерки.
— Учиться у меня пойдешь? — вдруг ошарашила его Хранительница вопросом.
— Что? — до крайности изумился юноша.
— Ты ведь надолго с Леорой застрял. Знаю я ваши, гильдийные, обычаи. Пока минет еще твой год отречения…
— Неужто, настолько мне доверяешь? — с сомнением спросил мастер.
— Сорвешься ты скоро, — мрачно, нехотя пояснила старуха. — Ходишь по самому краешку… У вас уж и забыли давно про то, как совершенный дар приходит. Страшно это. Очень.
— Совершенный дар? — не понял Огнезор.
— Хочешь, называй по-вашему — «первым уровнем». Хоть и глупо это: не измерить дар, нет в нем никакой размеренности. Вот ты — учился, совершенствовался, будто вверх по лесенке шел. Думаешь — последняя ступенька впереди, вершина, шпиль башенный? — она вздохнула, зябко поежилась, хоть и было в маленьком шатре от очага и свечей жарко. — Пропасть там! — закончила хмуро. — Ни старанием ее не взять, ни контролем — только болью да безумием. Сорвешься ты… Может, если помогу, легче будет. А то ведь можно потом и не вернуться…
— Что ж, спасибо, — насторожено проговорил юноша, не зная, пугаться ему или радоваться. — Учиться новому мне всегда интересно.
— Тогда завтра приходи, на рассвете, — устало буркнула Иша. — А Леоре передай: пусть обряд завтрашний проводить готовится. Стара я уже для такого…
После этих слов оставшиеся свечи погасли в одночасье, очевидно давая понять, что все разговоры окончены. Права была в чем-то Лая — любила старая Хранительница показать себя перед зрителем… Поглубже пряча вызванную этой мыслью усмешку, Огнезор покинул Ишин шатер.
Лая ждала снаружи, в сгущающихся сумерках, — обижено нахохлившись, как маленькая птичка, она изо всех сил вжималась в темные складки плаща, будто пытаясь в нем раствориться. Того и гляди, выпустит свои отвлекающие лучики, удивился юноша.
— Ты как? — посочувствовал он.
— Хуже некуда! — скривилась девушка. — Я только что вспомнила, почему не люблю здесь появляться!
— Из-за Иши?
— Да Иша еще ничего — так, ворчит старушка… А вот глянь только, во что меня нарядили! — распахнула, наконец, она полы своего плаща.
На ней было платье.
Обычное платье из толстой темно-зеленой шерсти, с двумя широкими, длинными юбками и чудесной цветочной вышивкой, спускающейся от левого плеча до затянутой широким черным поясом талии.
Никогда прежде Огнезор не видел Лаю в платье.
— «Молодые девушки не должны ходить в мужской одежде», — сердито передразнила она голос, подозрительно похожий на Шанин. — «Незамужние девушки не могут жить под одной крышей с мужчиной»! Поздновато сестричка спохватилась — меня воспитывать!
Как завороженный, юноша протянул руку к вьющейся копне ее волос, пробежал пальцами по давно не крашенной седой прядке, вынимая оттуда тонкую зеленую ленточку.
— Это что еще такое? — уж и вовсе возмутилась Лая, отчаянно взъерошив волосы, вырвав оттуда еще одну зеленую ленту и две красные. — А я-то думаю, чего это Шане вздумалось меня расчесывать! И когда успела только!
— Мальчишка ты уличный! — подразнил ее Огнезор. — Ну, побыла бы немного приличной барышней, соплеменников бы порадовала!..
— Ага, а попробуй в этом по лесу побегать! — потянула она подол верхней юбки. — Или на лошадь вскарабкаться! Вот погоди, — мстительно сузились на него зеленые глаза, — доберутся до тебя мои родственнички: остригут, в волчий мех и шерсть оденут. Шана уже подбирается: заявила, что ты «милый юноша, только очень уж выглядишь странно»!
— Насчет «милого» — это опасное заблуждение! — рассмеялся мастер.
— Вот и я ей то же говорю, но она не верит, — хитро заулыбалась Лая. — Даже на свадьбу к подруге своей позвала! Завтра.
— А-а, вот, значит, какой ты обряд проводить будешь!
— Я? — так и замерла от удивления Насмешница. — Правда?
— Иша велела передать.
— О-о! — совсем по-детски обрадовалась она: даже закружилась на месте, расставив руки и подставляя лицо темному небу да лениво кружащим снежинкам. — Мое первое венчание! — потом застыла, с подозрением прищурившись на собеседника. — И что это ты старушке наговорил, что она такая добрая сегодня? Ох, прости, — спохватилась вдруг, — ты голоден, наверное? — извлекла откуда-то из складок платья сверточек, скрутивший тут же несчастный Огнезоров желудок свежим сдобным запахом. — Держи! Шана пекла. Меня там и близко не было, так что есть можно…
В свертке оказались пироги — и правда, на удивление вкусные, к тому же, еще теплые. Юноша с удовольствием принялся за них, отвлекшись лишь, чтоб сообщить, что из долины его не выгнали, еще и в обучение взяли.
Последнее, как ему показалось, Лая восприняла с сочувствием.
Все это время они куда-то брели, бесконечно петляя между темными ахарскими жилищами, — и вышли, наконец, к широкой площадке у самого спуска в долину. На дальней стороне ее деловито суетились в потемках одетые в мех мужчины, натаскивая дров и разжигая потихоньку костер. Рядом же возвышалось какое-то большое, нелепое строение из шкур и дерева, еще днем подмеченное Огнезором с удивлением.
— Пора поведать кое-что о здешнем быте, — не очень обнадеживающе начала охотница. — Тебе не понравится… Это вот, — махнула она рукой в сторону того самого строения, — Дом для местных холостяков, начиная с мальчишек пятнадцатилетних. Твои вещи там уже… Такой же Дом для девиц есть — на другом конце поселения. Отдельно, в шатрах, у нас только семьи живут. Пары с детишками малыми.
Юноша молчал, оценивая степень своего недовольства этой новостью. Бородатые варвары вместо теплых Лаиных объятий уж никак не выглядели соблазнительно.
— Ахары до отвращения благопристойны, — словно извиняясь, пояснила его подруга, и даже шлепнула слегка Огнезорову руку, привычно протянутую к ее талии.
Но затем сама прильнула поближе и тяжело, обреченно вздохнула:
— Эх, заклеймят меня сородичи, как лгунью, воровку и распутницу…
— Пусть только попробуют! — мстительно пообещал он, поцеловал ее в губы и отправился изучать свое новое обиталище.