— Не-а, я сюда сразу.
— Три года не была, наконец, приезжаешь… и первым делом сунулась в необитаемый дом? Что ты тут забыла?
— Сама же говоришь, видок у меня не свежий. Пару часов здесь покемарю, а потом и в родные пенаты можно, — потянулась Жанка и зевнула. Она подхватила кружку, отпила хороший глоток и засмеялась: — На любовное ложе не претендую, на диване лягу. Ты матери пока ни слова обо мне, сюрпризом хочу. Разбудишь часика через три?
Она подхватила сумку известного и недоступного для меня бренда, больше похожую на саквояж, и двинула в комнату, не дожидаясь моего согласия. Уверена, я так и поступлю: и не скажу, и разбужу. Я немного погадала где Жанну носило. Всё это время и конкретно сегодняшней ночью. Ничего путного из моей затеи с гаданием не получилось, тогда я решила провести время с большей пользой и нажарила сырников. А после глянула на часы и пришла к выводу, что тоже имею право вздремнуть — всего-то начало восьмого. Если не вздремну, то хоть поваляюсь. А размышлять в горизонтальном положении гораздо удобнее.
Будильник завести я не потрудилась, потому как, всерьез не верила, что крепко засну. Проснулась резко, как от толчка, и схватилась за телефон — отведенное сестрицей время для сна, закончилось ещё пятнадцать минут назад. Вот и рассчитывай на меня…
Жанка, как оказалось, уже проснулась. Сидела на подоконнике кухни в одном белье, свесив ноги, курила.
— Ты бы тут не дымила. Зимние рамы не выставлены, не проветрить. Тебе дать что-нибудь накинуть?
— У тебя что, монополия на разгуливание по дому полуголой? — съязвила она и посчитала нужным немного смягчить: — Есть у меня одежда. — Сестрица затушила в чашке сигарету, подтянула одну ногу на подоконник и повернулась ко мне: — Скажи-ка, душа моя, давно ты тут обитаешь?
Высокомерный тон Жанны способен вывести из себя кого угодно, только не меня. У меня иммунитет ещё с юности. Я поставила чайник и направилась к умывальнику.
— Ты имеешь в виду поселок или конкретно бабушкин дом? — уточила на ходу. Впрочем, ответа дожидаться не стала. — Если поселок, то неделю. Если дом, то третью ночь тут сплю.
— Выходит, третью ночь с Димасиком упражняешься?
— Тебе-то какая разница?
— Спрашиваю, значит, есть разница. Ты не хами, давай, а отвечай, когда старшие спрашивают.
Спрыгнула с подоконника, подошла ко мне и встала вплотную. Зеркало, висевшее над умывальником, невесть какого размера, но наши лица вместились. Жанкино, ещё вчера с отменным вечерним макияжем, сегодня, с размазанной под глазами тушью, и моё, без тени косметики. Он прав, мы разные. Но это сейчас. А если сестрицу умыть, свернуть из волос такую же дульку, как у меня? Или же, наоборот, мне подвести глаза, заложить одну прядку за ухо, предварительно выпрямив волосы… Будет он нас различать тогда?
Жанна переводила взгляд с меня на себя и обратно. Провела костяшкой пальца у себя под глазами, подтерев тушь, и снова уставилась на меня. Взгляд тяжелый, с прищуром, со стороны можно подумать, что она меня ненавидит. Но я-то знаю, это не так. Пренебрежение, скука, что угодно, но не ненависть. А вся эта возня с гляделками, обычные Жанкины «штучки», рычаги воздействия, мнит себя великим знатоком психологии.
— Ну, вот что, душа моя, расскажи-ка лучше, с каких это пор, ты чужое добро стала присваивать? — наконец, осведомилась она.
Ласково так, мурлыча, а между строк так и сквозит: «не вздумай мне врать, я насквозь тебя вижу». И взгляд пантеры перед прыжком.
Выходит, сползала в подпол сестренка, пока я самозабвенно дрыхла. Обнаружила пропажу… хм… каламбур — обнаружена пропажа. Ведь не про Щурова же она? Или про него? Я вытерла руки и повернулась к ней. Раз уж мне пришла в голову мысль о Димке, я решила её и озвучить, тем более нужно как-то выкручиваться.
— Это, какое твоё «добро», интересно? Ты что-то путаешь. Твоё «добро» ищет тебя по всей стране, между прочим. И в поселок оно наведывалось, сучило перед нами копытами да грозило. А теперь его холуи проходу мне не дают.
Я высказалась и бросилась выключать кипевший чайник, пока Жанка не забрызгала меня слюной. Судя по её виду, такого поворота она не ожидала. Сестрица прошлась туда-сюда, подхватила со стола сигареты.
— Идиотка, твою мать, — буркнула она. Щелкнула зажигалкой, втянула дым, подскочила ко мне и зашипела: — Признавайся по-хорошему, ты пакет из подвала сперла?
— Господи… — простонала я, — какой ещё пакет? Вот только не говори, что ты увлеклась наркотиками. То-то я смотрю глаза красные, и выглядишь ни к черту…