— Я еще не закончил. Хотя согласен, в твоих словах есть доля истины. По словам Аструпа, охранник спросил водителя, что он тут делает. А потом Аструп услышал глухой удар.
— Удар?
— Да, к охраннику подбежал один из тех, в балаклавах, и ударил его по голове бейсбольной битой.
— А потом?
— Слова Аструпа о бейсбольной бите имеют особое значение. Они подтверждают, что свидетель не врет. Ведь об орудии убийства не известно никому, кроме сотрудников полиции.
— А еще свидетель утверждает, что грабителей было не трое, а четверо. Так что, возможно, мы не там ищем.
Гунарстранна покачал головой:
— Потом троица перелезла через ограду, заскочила в БМВ, и они рванули с места.
— Значит, их было четверо?
В комнате повисло молчание. Фрёлик слышал, как тикают часы — наручные часы Гунарстранны марки «Свотч». Он кашлянул и спросил:
— Что ты обо всем этом думаешь?
— Пока сам не знаю, — буркнул Гунарстранна. — Ясно одно: там на самом деле орудовали не три, а четыре человека. Либо ограбили склад и убили охранника Фаремо, Ройнстад, Балло плюс неизвестный четвертый, либо, охотясь на Фаремо, Ройнстада и Балло, мы пошли по неверному следу.
— А если наша троица привлекла водителя только для одного дела?
— Чтобы ограбить контейнер в порту? Для такой работы им вовсе не обязательно было привлекать в помощь кого-то четвертого. Они давно работают вместе. Им и втроем неплохо.
— Когда их взяли?
— Балло и Фаремо взяли на квартире у Фаремо около пяти утра. Ройнстада повязали на выходе из клуба «Ангелы ада» в Алнабру. В своих показаниях они утверждают, что все трое играли в покер в квартире Юнни и Элизабет Фаремо. В два часа ночи к ним присоединилась Элизабет. Решающим для судьи стало то, что, когда нагрянула полиция, в квартире была Элизабет Фаремо.
— Ну а Ройнстад?
— Он утверждает, что ушел из квартиры Фаремо за десять минут до ареста. Оттуда он поехал на мотоцикле в Алнабру, что подтверждают свидетельские показания.
— Никто не видел, как они приехали среди ночи?
Гунарстранна покачал головой.
— А что машина, БМВ?
— Угнанный БМВ, вполне возможно, тот самый, который свидетель видел в порту, на следующий день нашли в Сетере. Машину пытались поджечь.
— Что ты об этом думаешь?
— Нашу троицу связывают с убийством Арнфинна Хаги только слова Мерете Саннмо. Если Саннмо и Балло любовники, она, скорее всего, откажется от своих показаний и мы останемся с носом.
— Но что ты сам-то думаешь? Они убили охранника или нет?
Гунарстранна встал.
— Сейчас я уже ничего не думаю. — Он подошел к двери и остановился на пороге. — А покоя мне не дает еще одна загадка.
— Какая?
— Если в ту ночь контейнер грабили четверо, почему Мерете Саннмо назвала только три имени?
Франк Фрёлик пожал плечами.
— Но ты согласен, что это немного странно?
— Да.
— Тут возможны три варианта. Либо она не знала о четвертом, либо молчит о нем, либо вся ее наводка — вымысел.
— А может, Аструп ошибся и грабителей было трое?
— Сомневаюсь. В своих показаниях он четко описал все как было, представил готовый мотив для убийства. С его показаниями совпадают и следы жженой резины на дороге за оградой.
— Значит, их было четверо.
Гунарстранна кивнул:
— Если тебе удастся найти ее… Элизабет Фаремо… попробуй вытащить из нее парочку подходящих имен.
— Чьих имен?
— Четвертого грабителя.
Глава 17
Инспектор Гунарстранна свернул с Драмменсвейен на Люсакер. Его совсем не радовал предстоящий визит к Рейдун Вестли. Он сам себе удивлялся. Зачем он к ней едет? Чтобы сделать любезность Фрёлику? Нет. Хотя он понимал, что чутье, вероятнее всего, не обмануло его младшего коллегу. Трудность в том, что он, строго говоря, не имеет права допрашивать Рейдун Вестли.
Пытаясь оправдаться в собственных глазах, он внушал себе: очень важно проверить надежность Элизабет Фаремо. Возможно, Рейдун Вестли наведет их на след Элизабет, которая в конце концов стала главной свидетельницей защиты. Оставив машину за красной деревянной оградой, он зашагал по дорожке к дому Рейдун Вестли. Похолодало. Между заиндевевшими крышами соседних домов мерцало почти бесцветное солнце. Он остановился перед коричневой дверью тикового дерева, посмотрел на дверной молоток в виде львиной головы, задумался. Позвонил. Никто ему не открыл. Гунарстранна постучал молотком. К его удивлению, оказалось, что входная дверь не заперта. От удара она чуть приоткрылась. Гунарстранна прислушался. До его ушей донесся глухой стук, как будто на пол упал небольшой предмет. Он огляделся.
Со всех сторон на него смотрели черные, безжизненные окна. Порыв ветра захлопнул дверь — щелкнул замок. Он снова постучал. И снова услышал глухой стук.
Решившись, Гунарстранна приоткрыл дверь и громко крикнул:
— Эй!
Он остановился на пороге. По полу прихожей раскатились помидоры. Рядом стоял пластиковый пакетик с виноградом. У входа в гостиную валялся раздавленный банан, рядом разлилась винная лужа. Судя по всему, в магазинном пакете стояла разбитая бутылка. Стоит ли входить?
— Эй, вы!
Гунарстранна круто повернулся. На него смотрел маленький мальчик в лыжном костюме. Из носа у мальчишки текло.
— Вы к старухе, что ли, пришли?
— Да… к даме, которая здесь живет.
— А ее увезли на «скорой».
Когда позвонил Гунарстранна, Фрёлик спускался в машине с горы Рюэнберг к центру.
— Вообще-то напрасно я тебе звоню, — начал Гунарстранна. — Обо мне могут неправильно подумать!
— Вот не знал, что ты такой моралист, — ответил Фрёлик, выискивая взглядом место, где можно остановиться.
— Цель моей работы — исправление нравов. Плохой я был бы полицейский, если бы доверял всем подряд. Я придерживаюсь невысокого мнения о человечестве в целом. Наша с тобой функция, Фрёлик, сродни той, какую выполняют камеры-ловушки на дорогах! Если даже мы не видим, как кто-то нарушает закон, наша обязанность — подумать о возможных неправедных поступках.
До Фрёлика дошло, что его коллега необычно словоохотлив. Он заехал в первый же автобусный карман и остановился, чтобы можно было разговаривать. Он понятия не имел, с чего вдруг Гунарстранна заговорил о камерах-ловушках, и потому осторожно возразил:
— Не согласен. Нельзя заранее подозревать всех в нарушении закона. Камеры-ловушки — совершенно другое дело. В конце концов, они помогают предотвращать дорожные происшествия.
— Блестяще, Фрёлик! Ты в двух словах пересказал то, о чем наши чиновники произносят долгие напыщенные речи. Они называют установку камер-ловушек профилактической мерой. Поэтому фотографии, сделанные камерами-ловушками, можно предъявлять как улики на последующих судебных разбирательствах. Нам с тобой и остальным стражам порядка платят за то, чтобы мы подвергали сомнению моральную чистоту наших сограждан. Но я позвонил тебе, в общем, не поэтому.
— Так я и подозревал.
— До сих пор не могу понять, почему ты так хотел, чтобы я побеседовал с Рейдун Вестли.
— Я ведь тебе говорил.
— Но я тебе не верю до конца.
— Лучше рассказывай, что случилось, — устало попросил Фрёлик.
— Возможно, она не выживет.
Через пару часов он нашел место для парковки на Сковвейен. Перешел Бюгдёй-аллее и зашагал к зданиям компании «Норшк гидро» и Гидропарку. Когда Франк Фрёлик был маленьким, он часто бывал здесь у дяди, работавшего в отделе закупок «Норшк гидро».
Скучающие охранники развлекались тем, что лениво тыкали друг в друга кулаками. Они не замечали его до тех пор, пока он не постучал в окошко и не попросил позвать Лангоса. Старший из двух охранников снял трубку и позвонил. Молодой развернул таблоид «Верденс Ганг» и погрузился в чтение. Охранник, звонивший по телефону, прикрыл трубку рукой и спросил, как представить гостя. Франк Фрёлик назвался. Охранник снова прикрыл трубку рукой:
— Лангос говорит, что не знает человека с таким именем.
Франк Фрёлик сказал:
— Передайте ему, что я хочу встретиться с ним немедленно. Предпочитаю обсудить дело лично с ним и не посвящать в него посторонних.