— Выбери хорошую машину…
— Возьму самую изящную в мире, — ответил Джерри, приласкал своего маленького вампира и поспешил выйти.
Когда Джерри ушел, Джоан вспомнила одну мелочь: у Джерри не было прав, и он даже не умел водить машину. К тому же он был очень близорук. Несмотря на эти соображения, Джоан стала собираться в дорогу. Она всегда жила немножко нереальной жизнью, в которой агентами грез служили кинозвезды и герои детективных романов со стальными тросами вместо нервов. И, к великому счастью, она была чересчур поверхностна для того, чтобы быть глубоко несчастной.
Она надела кричаще красный выходной костюм и широкополую черную шляпу. В этом наряде Джоан вполне подошла бы на обложку любого журнала. Она нетерпеливо ждала Джерри и курила одну сигарету за другой. На лестнице послышались голоса и странный шум. Джоан открыла дверь и не могла удержаться от восклицания:
— Чарли! Чарли, как тебе не стыдно!
Ее любезный братец обметал животом ступени, стараясь добраться до площадки своего этажа.
— Ты опять нализался сверх всякой меры? — говорила сестра с упреком, помогая брату подняться на ноги.
Но они его не держали. Он вполз кое-как в переднюю и прорычал в бешенстве:
— «Нализался! Нализался!» Если бы я хоть нализался, а то, как назло, до того трезв, что если с меня портрет писать, так только акварелью…
— Что же с тобой стряслось? — забеспокоилась Джоан, помогая ему сесть в кресло.
— Дай глоток виски, — ответил Чарли, скрипнув зубами от злости.
— Немного успокоившись, он начал рассказывать:
— Бизнес шел сегодня совсем ни к черту… А сейчас иду домой — в подъезде попадается мне навстречу твой милый муж, этот проклятый немец или черт его знает, кто он там…
— Финн, — подсказала сестра.
— А все равно — пропади он пропадом. Я хотел было показать ему где раки зимуют, так ведь он меня опередил! И подковал же меня — не хуже кузнеца, дьявол. Мало того, вытащил у меня из кармана пистолет, нахлобучил мне шляпу на глаза да как даст ногой в зад!.. Такого я в жизни еще не испытывал.
Чарльз едва не плакал от злости. Он осушил свою стопку и продолжал:
— Это страшный мерзавец. Но уж я его успокою! Клянусь, я выпущу из него кишки…
— Неужели он ничего не сказал? — спросила потрясенная Джоан.
— Сказал только: «Позаботься о своей сестре, я улетаю на Луну…»
Джоан сняла шляпу, упала на стул и точно окаменела. Через минуту она разрыдалась:
— Где же я раздобуду теперь его адрес?
Глава тринадцатая
Джерри проснулся от не совсем приятных ощущений: ужасного грохота, крика, смеха и давки. Кто-то тряс его за плечи и пробовал щекотать под мышками. Джерри открыл глаза, но оставался некоторое время на той грани между сном и действительностью, когда все воспринимаемое представляется нереально туманным и наполовину бесплотным. Он был сонный, как лиса весной, веки его тянуло вниз, словно тяжелые крышки люков. Но тряска и толчки возобновились с еще большей силой. Казалось, будто кто-то шлепнул его раза два по щекам, а затем зарычал в самое ухо. Он начал просыпаться и постепенно осознавать обстановку. Тут он заметил, что сидит в битком набитом вагоне метро. Поле зрения было крайне ограниченно. Он смог увидеть лишь несколько прикрепленных к потолку вагона рекламных плакатов и какие-то лица. Лица улыбающиеся и смеющиеся во весь рот, черные, желтые, коричневые, серые, синеватые и бледные. Вокруг этого пестрого сборища носилась и колыхалась невероятная смесь запахов, ароматов, благоуханий. Запахи чеснока, лука-порея, зубной пасты, туалетной воды, жевательной резинки, пудры, духов, мыла и сельдерея щекотали ноздри Джерри, вырывающегося из мира сновидений. Будничная действительность приветствовала его тысячей голосов и запахов. Это был поезд нью-йоркской подземки, которая описывает непрерывный круг — как воротная вена.
Рослый негр в форменной фуражке наклонился к Джерри и спросил, смеясь во весь рот:
— Сэр! Куда вы едете?
— Вперед! — ответил Джерри.
— Отлично, сэр. Но вы сидите в вагоне уже около семи часов и объехали вокруг Манхэттена много раз. Что это значит, сэр? Какая цель?
— Никакой цели, — ответил Джерри.
Поезд замедлил ход, и негр отошел к двери. Джерри видел вокруг себя десятки лиц. Смеющиеся лица. Они напоминали бесконечный поток, который постоянно меняется и постоянно остается тем же. Те же выражения лиц, те же запахи и те же голоса. Поезд тронулся, и негр снова протискался к Джерри через толпу. Он ни обвинял, а хотел помочь, так как ему за время работы в подземке приходилось видеть тысячи мужчин и женщин, спавших по ночам в беспокойно покачивающемся вагоне, в этой общей колыбели бездомных людей. Здесь можно было сидеть на жесткой скамейке, упершись локтями в колени — предварительно уплатив за это десять центов на станции отправления.
— Да, сэр, — снова заговорил человеколюбивый негр, — когда же вы думаете выходить?
— Сейчас вечер или утро? — спросил Джерри.
— Утро, сэр. Исключительно красивое утро. Скоро уже восемь часов.
— А где мы находимся?
— В Манхэттене, сэр. Точнее сказать в Гарлеме. Следующая остановка — Сто двадцать пятая улица, дорогой сэр.
— Гаарлем, — произнес Джерри мечтательно, и ему представилась Голландия, прекрасные поля тюльпанов, деревянные башмаки крестьян, сочные сыры, красиво раскрашенные дома с ослепительно белыми дверями и крылечками. — Гаарлем, — снова повторил он. — Так, пожалуй, я выйду на следующей остановке.