Степанов, Засухин и Джанерян проиграли уже в финале. Впрочем, Степанов и особенно Засухин проиграли не столько своим противникам, сколько судьям. Вся западногерманская пресса, например, утверждала, что Засухин был намного лучше своего противника, английского полулегковеса Никкольса, но судьи решили по-своему. Повторялась старая, ставшая уже привычной история.
Что касается Джанеряна, то тут вообще вышла целая история. В финале он проиграл по очкам отличному польскому боксеру, чемпиону Европы Петшиковскому. Но вот в полуфинале, в бою с итальянцем Чичиани, схватка на ринге не закончилась даже и после удара гонга.
Бой Джанерян выиграл, но диктор почему-то объявил о победе итальянца. В зале поднялся страшный шум; Джанерян тоже недоумевал, однако безропотно смирился с решением судей. Итальянские болельщики уже поздравили Чичиани с победой, как вдруг диктор вторично подошел к микрофону и объявил, что после просмотра судейских записок победителем все же следует считать не итальянского, а советского боксера. Одним словом, первое сообщение — ошибка.
И тогда на ринге появился, так сказать, третий противник. Один из итальянских болельщиков перелез через канаты и без долгих слов бросился на судью. Дело приняло скандальный оборот. Темпераментный толстяк-итальянец явно решил нокаутировать ошарашенного неожиданностью рефери. Пришлось вмешаться нашему спортсмену. Несмотря на разницу весовых категорий, Джанерян молниеносно управился с новым претендентом на лавры европейского ринга, и разбушевавшийся итальянец был сброшен с помоста.
В результате этой и других столь же нелепых и скандальных историй пятеро судей, в том числе и ирландец Галлахер, о котором я уже упоминал, были в конце концов дисквалифицированы решением главного жюри и выведены из состава международной судейской лиги. Но жертвам их необъективности и попустительства, конечно, было от этого мало проку.
Лучше всех, пожалуй, провел свои бои Геннадий Шатков; во всяком случае, он ни разу не дал повода к себе придраться. Правда, последние два противника достались ему весьма серьезные — немец из ФРГ, чемпион Европы 1953 года Вемхонер и чемпион Европы 1951 года швед Шелин.
Особенно опасен был Стиг Шелин. Он на четыре года старше Шаткова. За плечами богатая боевая карьера; в его списке около трехсот боев, из которых не меньше ста — международных. Швед, как шутили болельщики, был весь в титулах: чемпион Европы 1951 года, призер XV Олимпийских игр, чемпион Скандинавских стран, четырехкратный чемпион Швеции. За все годы своей громкой карьеры Стиг Шелин проиграл всего-навсего 10 боев. Словом, Шатков в его лице обрел достойного соперника.
Бой они начали очень осторожно, настолько осторожно, что рефери пришлось сделать обоим замечание за неведение боя. Оно подействовало. Швед внезапно ринулся вперед в бурной атаке. Шатков встретил его во всеоружии; точная защита, молниеносные контратаки, и Шелин теряет драгоценные очки.
Во втором раунде швед атакует еще яростнее. Шатков уходит от его стремительных прямых ударов мгновенными уклонами и встречает левой в голову, развивая контратаки быстрыми короткими сериями по корпусу. Но Шелин не успокаивается. Он снова и снова бросается вперед. Шатков действует очень лаконично и точно, ни одного лишнего движения — бережет силы, в третьем раунде ему их по обыкновению не хватает. Швед, по-видимому, делает из этого неверные выводы; его атаки становятся все более напористыми, и он уже не столь внимательно следит за защитой. В середине раунда Шелин на мгновение оставляет незащищенной голову; Шатков тут же мощно бьет правой. Швед шумно рушится на пол. Нокдаун. С трудом поднимается на счете «девять», но затем ловко входит в клинч — огромный опыт срабатывает как бы, автоматически — и ищет спасения в захватах. Так продолжается до самого гонга, который спасает Шелина от нокаута.
В третьем раунде Шелин делает ставку на удар; он, видимо, понимает, что оба предыдущих раунда им проиграны. Атакует левым прямым и тут же — боковым справа в голову. Удар хорош, но Шатков начеку; уходит уклоном вправо, отвечая левым прямым в туловище и вторично — в голову. Очки опять за ним. Несколько раз эта игра повторяется. Затем швед меняет тактику и прорывается в ближний бой. Шатков разрывает дистанцию, идет обмен тяжелыми ударами, Шаткову явно не хватает дыхания. Швед, несмотря на глубокий нокдаун во втором раунде, выглядит значительно свежее, но его активность не приносит ему заметного преимущества: Шатков, несмотря на усталость, все же точнее. До конца схватки осталось меньше минуты; Шатков, собрав в кулак всю волю, атакует серией коротких боковых ударов, часть их достигаем цели.
Последние секунды проходят во взаимном обмене на ближней дистанции.
Сложный и драматичный поединок закончен. На табло вспыхивают цифры 59:57, 60:58. Единогласно! Победа за Геннадием Шатковым, а вместе с ней и первая наша золотая медаль.
В полутяжелом весе в финале у нас никого нет.
Следующий бой — последний поединок первенства. На ринг поднимается мой соперник в финале, немец из ФРГ Хорст Виттерштейн. Здоровенный белобрысый и голубоглазый детина килограммов под сто.
После короткой разведки пробую достать боковым слева, но Виттерштейн начеку, он парирует удар и тут же сам бросается в атаку. Удары тяжелые, но чуть затянутые; легко ухожу и атакую прямым левой, затем справа по корпусу. Кое-что дошло. Противник отвечает бурной атакой, однако его боковые опять немного запаздывают; опережаю их и дважды бью в голову.
Раунд за мной.
Сажусь в своем углу на табуретку; секундант тотчас принимается за работу — обтирает шею и плечи влажным полотенцем.
— Ну как? — быстро спрашивает он. — Немец вроде не слишком быстрый?
— Есть немного, — киваю в ответ я.
— Не спеши. Впереди еще два раунда.
Да, впереди еще два раунда. Но, по существу, все решается уже во втором. Во втором раунде, кстати, случилось то, что привело зрителей «Шпортпаласа» в неописуемый восторг и за что западноберлинские болельщики окрестили меня впоследствии «джентльменом на ринге». Думаю, впрочем, что они не совсем верно истолковали мои действия.
А случилось вот что. Виттерштейн весь второй раунд старался атаковать, лез и лез напролом, пока не нарвался на сильный удар. Его резко швырнуло в сторону, но он не упал, а лишь зацепился за канат и оказался на секунду в совершенно беспомощном положении. Зрители вскочили на ноги, ожидая, что я воспользуюсь случаем и закончу бой одним ударом.
Но я не стал бить и отошел в сторону. И тут трибуны взорвались неистовым ревом: болельщики усмотрели в моем поведении чуть ли не рыцарское благородство. Восторги их подогревались, по-видимому, еще и тем, что моим противником являлся их соотечественник.
Впоследствии меня не раз спрашивали, почему я тогда не ударил. Ведь Виттерштейн, дескать, оказался на какое-то мгновение в беспомощном положении и послать его в нокаут ничего не стоило. Не знаю, может, и так. Но в тот момент я просто подумал — что и сам могу за него зацепиться, и тогда мы можем оба свалиться на пол. Лучше вдохну глоток-другой свежего воздуха, решил я. Да и бой, по всему чувствовалось, все равно останется за мной. Виттерштейна к тому времени я уже не опасался…
Но болельщики расценили мой поступок так, как он им увиделся с трибун, решив, что я не хочу воспользоваться беспомощностью своего противника. Ну что ж, им, как говорится, со стороны виднее: по крайней мере, попробовать ударить Виттерштейна я действительно мог. Аплодисменты не смолкали до самого удара гонга.
В третьем раунде немец пропустил еще один сильный боковой слева и больше уже не лез напролом. Инициатива полностью перешла в мои руки, и до конца боя я спокойно продолжал набирать очки.
Первым — раньше, чем успел это сделать рефери, — поднял в знак победы мою руку сам Виттерштейн. Мы оба, как по команде, улыбнулись и под овацию зала заключили друг друга в объятия. Не знаю, что чувствовал мой противник, а я был в самом деле очень счастлив: второй раз подряд стать первой перчаткой Европы — такое, думаю, никого не оставит равнодушным.