Ударила в ладонь отдача, брызнуло кровью.
— Получите!
Машину занесло, резко повело в сторону. Но Баркера на корпусе уже не было. Он летел по брусчатке, словно на крыльях. Позади слышались крики. Он, не оборачиваясь, полоснул очередью. «Сколько ж у нее зарядов? Дельная машинка!»
Погоню Кларк уводил умело. Дергал за усы, дразнил. Постреливал, шумел, как мог. Петляя по узким улочкам, сумел выйти обратно, к вставшим бронемобилям и прострелил колеса третьей машине, что пыталась растащить первые две. Кларк выстрелил, снова нырнул в подворотню, туда, где виднелся невысокий каменный забор. Перемахнешь, и поминай как звали, а там…
Но тут что-то ударило в спину. Тряхнуло так, что зубы клацнули. Ноги вдруг ослабли, дорога встала дыбом…
Врут все, что боли в такие моменты не чувствуешь. Врут! Боль была страшная. Баркер сцепил зубы и пополз, цепляясь руками за брусчатку.
Из последних сил откатился в подворотню.
Прижался спиной к холодной стенке, чувствуя, как течет по хребту горячее…
— Какое дивное кино… — В светлом, неожиданно резко обозначившемся проеме переулка, появились темные фигуры. — Только никакого хэппиэнда не будет, ребята. Никакого.
Он нажал на гашетку. И не отпускал ее до самого конца.
Баркер был счастлив. Счастлив как никогда.
Погоня обнаружилась снова, когда они уже были поблизости от космопорта. Позади замаячили знакомые броневики. Странно, но расстояние они не сокращали. Держались на удалении, только чтобы не терять беглецов из виду. Этим наблюдением Богданов поделился с Погребняком. Тот вздохнул.
— Плохо. Значит, на космодроме нас уже ждут. Фокус со шлагбаумом и воротами не пройдет.
Он быстро обернулся, окинул взглядом спокойного Кадзусе.
— Вот что, капитан, садись-ка на мое место. Ногу с педали газа не убирай, машинка на ладан дышит. Того и гляди гавкнется.
— А ты куда? — Игорь неожиданно для себя перешел на «ты» и почувствовал от этого невероятную легкость. Словно скинул, наконец, тяжелую и неудобную обувь.
— А я вот, знаешь, приготовлю на их сюрприз свой собственный.
Погребняк ухватился за спинку кресла и рывком выдернул себя из водительского сидения. Игорь мигом заменил его, перехватил руль и нащупал ногой педаль газа, которая, казалось, влипла в пол.
— Слушай, капитан. — Погребняк уселся на пассажирское сидение, проверил экзокостюм. — Почти наверняка дорога заблокирована. Насколько я понимаю, это что-то вроде грузовика поперек трассы. Ничего умнее они за такое время не придумают. А значит, сделаешь так: подлетишь к препятствию вплотную. И по тормозам. Но уж тогда дави, как сможешь! Понятно?
Богданов кивнул.
— И пристегнись. — Александр обернулся. — Кадзусе, тебя тоже касается. Держись там за все, что сможешь… Оружие приготовьте. Стреляйте не целясь, главное шуму побольше.
— А ты?
— А я грузовиком займусь. Главное, вы из таратайки никуда. Понятно? Чтобы никуда! Это важно! Понял?
— Да понял, понял!
— Вот так. И еще, как только я сдвину препятствие, сразу ходу к «Дальнему»! Не останавливайся, Богданов, понимаешь? Не жди меня!
— Погоди-погоди…
— Сам погоди. Слушай, что говорю, иначе всем крышка. Доберешься до «Дальнего», на борт и сваливай отсюда к чертовой матери!
— Но Баркер… А ты? Мы экзокостюмы оденем и вытащим вас.
— Игорь. — Погребняк вдруг устало, грустно улыбнулся… — Кларк хороший мужик, но его уже нет. Погоню видишь? Немцы обстоятельный народ. Они бы его в тылу живым не оставили. А я не пропаду. У меня своя работа, Богданов. Понимаешь? Я же из Агентства. Нас к этому готовили. Так что уводи отсюда «Дальний», это главное. А то, не ровен час, разберутся фашисты с преобразователем. Что тогда? Не дай бог все это на Землю свалится. Катастрофа будет, Игорь. Катастрофа!
— Ну да, мы слишком разные…
— Если бы. — Погребняк облизнул губы. — Если бы разные, то полбеды. Мы как зеркала друг в друге отражаемся. Ничего ты не понял капитан! Ты ж не знаешь! Нет никакой разницы, Богданов. Что мы, что они… Ты не знаешь, просто. Не положено тебе знать, нельзя. Не разрешили!
Погребняк почти кричал. Будто что-то жгло его изнутри. Горело.
— Системы, Богданов, системы, понимаешь? Они меняются вроде бы, а людишки-то те же! Одни и те же людишки! От них все зависит, а не от системы. Фашизм, глобализм. Разницы-то нет! У нас, Богданов, свои фашисты. Понимаешь? Такие же. А то и хуже.
— Так чего ж ты Землю бережешь от этих?