Зазвенел железный будильник, который Луций выменял на раритет — карту СССР в границах 1985 года. Перед тем как отдать карту, они с братом долго с удивлением рассматривали изображение гигантской страны, равной которой по величине и мощи не было в истории. Что ж, семь часов, время встречать брата. Луций снял голубой нейлоновый комбинезон и надел дырявый синий халат. В карман он положил молоток на длинной ручке и острую отвертку с заточенным как бритва лезвием. Юноша вышел на проспект, поглядел вправо и влево и быстро зашагал к метро. Мальчик уже ждал его.
Метро оставалось одним из немногих общественных мест в городе, где в самом деле было безопасно. По распоряжению императора в каждом вагоне находились двое полицейских с собаками. Двенадцатилетний Василий был в белых куртке и джинсах, хотя Луций каждый раз просил его одеваться не броско. Обняв брата за плечи, Луций почти довел его до перехода, когда снизу из подземелья вынырнули двое «залетных», как их называли в городе, и плечом к плечу встали перед ним.
— Земляк, дай прикурить, — обратился один из них к Луцию, и его широкое, с медным загаром лицо расплылось в откровенной ухмылке. Юноша знал, если объявились двое залетных, то рядом обязательно обнаружатся еще четверо или больше, но также знал, что залетные свое здоровье очень берегут, поэтому он просто сунул руку в карман и вытащил заточку. Блестящий луч протянулся от руки Луция к лицу здоровяка, и тот сразу отпрянул.
— А то продай мальчишку, — сказал сипло второй громила и сунул руку в карман, — зелененькими заплатим.
— Бежим! — шепнул Луций брату, и они, выскочив обратно на тротуар, опрометью бросились поверх ограждения на проезжую часть, которая к счастью была абсолютно пуста. Как Луций и ожидал, залетные за ними не побежали. Просто к тем двум, которые лениво поднялись по ступеням и, стоя у перил, провожали взглядом убегающих, присоединилось еще несколько человек. Все они, казалось, чего-то ждали.
— Бери правее! — крикнул юноша брату, не желая наводить залетных на лицей и опасаясь таксистов, которые внезапно замолкли и стали поворачиваться к бегущим. Они забежали в свой переулок. Один из таксистов собрался броситься за ними, так во всяком случае показалось Луцию, и тут вдалеке, с устья Рублевского шоссе послышался стон сирены и засверкали синие «мигалки». Залетных с противоположной стороны тротуара тотчас словно сдуло в подземный переход. Таксисты бросились по машинам и с ревом умчались вперед, подальше от полицейского кортежа с проверкой документов, потому что чрезвычайное положение еще не было отменено.
— Чай будешь с вареньем? — спросил Луций брата. Тот только кивнул. Потом, решив что, может быть, кивок вышел не слишком убедительным, громко добавил:
— Хочу! И хлеба хочу с сыром.
Юноша пошел кипятить чайник на общую кухню, а когда вернулся, нашел рядом с братом ту самую злокозненную рожу, из-за которой он утром едва не лишился невинности. Нежданный приятель сидел рядом с Василием, полуобняв его и пощипывая рукой за щечку, вторая его рука держала вожделенный бутерброд с сыром, который Луций рассчитывал разделить с братом.
Увидев Луция, который не смог скрыть болезненной гримасы, его преследуемый друг встал, не отнимая бутерброд ото рта, и свободной рукой крепко обнял друга детства. Луций немедленно отстранился.
Никодим по лицу Луция прочитал все и, широко раскрыв рот, отгрыз сразу половину бутерброда. Причем оба брата сделали глотательные движения, будто помогая ему. Тут Луций опомнился и грозно посмотрел на брата.
— Я же приказал тебе никого не пускать, — прошипел он, и рука его нащупала розовое ушко Василия.
— Не трогай ребенка, — сказал Никодим, и ладонь его железным кольцом перехватила руку Луция. — Ты забыл, что для меня открыть любой замок, не фокус?
Луций как бы со стороны посмотрел на его лицо — лицо человека с фотографии. Прямой пробор разделял блестящие темные волосы, ровная щетка усов — холодные голубые глаза и алый рот. Он вспомнил, что Никодим вечно шатался по сборам и соревнованиям, и отпустил брата.