Луция никто не замечал, потому что он скрывался за выступом стены. Опьянение все не покидало его, и не думая об опасности, он стал прикидывать, как ему услышать окончание разговора. Смутно он представлял, что случайно услышанная им информация была не хуже той ядерной бомбы, которую хотели продать заговорщики.
Неслышно ступая, Луций вышел на лестничную клетку и задумался. Потом поднялся этажом выше и прикинул, на каком расстоянии от него находилась комната совещаний. Расположение помещений на этажах зеркально повторялось, и он не раздумывая пошел по пустому коридору и, отсчитав четыре двери, остановился перед пятой. Он тихонько толкнул покрашенную белой краской дверь, и она подалась. Это явно была спальня. Под балдахином стояла кровать с обтянутыми красным шелком спинками. Таким же шелком была обита остальная мебель и стены, так что во всей обстановке выделялось лишь трюмо с громадным зеркалом. На инкрустированном столике лежало разрезанное на две половины яблоко, перед ним — длинный широкий нож. Не думая, как будет выбираться назад, юноша закрыл найденным ключом дверь изнутри, подхватил со столика нож и не торопясь отдернул ковер. Под ковром обнаружился, как он и думал, новенький паркетный пол.
Аккуратно вонзив нож в трещину между паркетинами, Луций стал разбирать пол. Это оказалось довольно легко, и уже через несколько минут он услышал голоса, звучащие хоть и глухо, но довольно разборчиво.
— Господа, — услышал он нервный голос Хиона, в котором не было даже намека на самодовольство, — мы ценим ваше желание выступить гарантами за нас перед вашими соотечественниками, но поймите нас правильно, мы не можем заложить Эрмитаж или Третьяковскую галерею. Как бы ни легла историческая карта, мы не можем проигрывать народное достояние.
— Речь идет об одной конкретной вещи, — быстро сказал незнакомый Луцию голос, который мог принадлежать лишь одному из арабов — переводчику при своем брате по крови. — Господин Аббас считает, что у вас в Москве есть один предмет скорее даже не искусства, который он мог бы приобрести в качестве покрытия под расчет одного миллиарда долларов. Причем господин Аббас считает, что от перемещения этого предмета за пределы территории России, так сказать его выдворение, ничего, кроме пользы, не последует, а русский народ впервые получит прибыль от самого разорительного на Земле предприятия.
Луций слушал со все возрастающим недоумением, безуспешно пытаясь понять, о чем, собственно, идет речь. Внизу вдруг раздались приветствия и поцелуи, и голос директора представил вновь прибывших.
— Чтобы придать конкретику нашим переговорам, мы пригласили уполномоченных лиц из института хранения драгоценного объекта. Отношения между нашими структурами столь доверительны, что все соображения, которые выскажет наш досточтимый коллега, директор упомянутого института, можно считать нашими. В двух словах я охарактеризую его творческий потенциал. Михаил Семенович окончил Первый медицинский институт и высшую школу КГБ одновременно. Он потомственный хранитель объекта, его дед и отец работали в институте. Прежде чем возглавить организацию хранения, Михаил Семенович прошел длинный путь от младшего научного сотрудника лаборатории левой ноги до заведующего отделом головного мозга, академика, лауреата Государственных премий. Прошу, Михаил Семенович.
Переводчик перевел, а окружающие ласково похлопали. Голос у Михаила Семеновича оказался молодой, задорный, с растяжкой на гласных «о» и «а».
— Сама постановка вопроса, — начал он, — говорит о том, что вы, господа, не имеете достаточно полного представления о проблеме. Нельзя без изучения биографии, научно-революционных взглядов и исторического значения выносить вердикт о рыночной стоимости курируемого нашей фирмой объекта. О какой вообще стоимости может идти речь, если объект уникален, имеет невероятную с точки зрения прошлого мировую известность и до сих пор является предметом почитания народов Азии, Африки и остального мира. Откройте любую энциклопедию, любой календарь, и вы найдете даты рождения и видимой смерти объекта. Влияние, которое объект оказал на планету, может быть сопоставимо только с рождением Христа, Антихриста, ядерной бомбы.
Тут необыкновенно деликатно повел свою партию Стефан Иванович. Отметив полное совпадение взглядов с Михаилом Семеновичем и дипломатично откашлявшись, он заметил:
— Объект пережил себя многократно, и, как мне кажется, если бы мы решились отдать его временно на хранение в дружеские руки, то в духовном смысле это ничего бы для России не изменило. Несомненно, что как его друзья, так и его враги, возможно, и сами того не ведая, несут в себе генетический отпечаток гениальной личности, так что в этом смысле объект и его дело бессмертны.