Из допросов и бесед с ним Луций знал, что его родителей обвинили в финансовых хищениях в особо крупных размерах. Как будто бы они продали программное обеспечение неустановленным лицам на многомиллионные суммы, но было неизвестно, согласились ли они с обвинением, да и на что были потрачены эти невероятные капиталы. Никаких денег или их следов обнаружено не было, а образ жизни семьи никогда не свидетельствовал о сколь-нибудь приличном достатке. Еще более подозрительной делало всю эту историю полная невозможность не только встретиться с родными, но и получить какие-либо сведения о их нахождении уже в течение шести лет.
Луций поклялся отыскать родителей, и вот кажется впервые появилась у него пусть робкая, но все же надежда. За растущим в душе ожиданием встречи Луций даже не заметил окончания лекции.
7. СМЕРТЬ ШИВЫ
Утреннее занятие как всегда заменял диспут демократов с монархистами, и Луций решил его проспать. Тем более, что в очередной раз на его руках остался маленький брат, которого он не рискнул проводить в ночь. В общем, Луций счастливо вздохнул и перевернулся лицом к стенке, а спиной к будильнику, подоткнул одеяло под спину притулившегося к нему брата, но тут в дверь постучали.
— Клянусь Юпитером, нет покоя от педагогов, — воскликнул юноша и плотнее подлез под одеяло, но следующий сокрушительный стук заставил его взлететь над кроватью. — О боже, — простонал Луций, вооружившись оставленными нежданными посетителями нунчаками, ибо стук был не педагогический. Он скинул крюк с двери и поднял нунчаки над головой. Никто не вошел. Юноша немного подождал и тихонечко приоткрыл дверь наружу. Тотчас она с шумом распахнулась, и два выпускника втолкнули завернутого в простыню босоногого студента. Луций раскрутил над головой деревянные палочки, но узнав присутствующих, присмирел и отбросил их в угол. От шума проснулся братишка и захныкал, не смея высунуть голову из-под одеяла.
— От кого вооружился, — спросил Эол, староста выпускного класса, — от нас, что ли? — Он подобрал с пола нунчаки и передал вошедшему с ним великану в черной облегающей рубашке и с маленьким колечком в ухе. — Познакомься, — добавил он, не извиняясь что пришел в несусветно раннее время, — вот это и есть тот самый Луций, о котором я тебе говорил. — У тебя баба, что ли, ночует? — добавил он, мельком взглянув на кровать.
— Да нет, братишка припозднился, пришлось оставить, — буркнул Луций, пытаясь понять причину столь раннего визита.
Пути Луция с таким важным лицом, как Эол, перекрещивались крайне редко. Он знал, что тот пользуется полным доверием директора лицея и разъезжает по городу в какое хочет время; что касается приятеля Эола, то того он видел впервые.
— Ты поднимайся, — приказал Эол, — и парень твой пускай встает, у него наверное в школе занятия начинаются. Пусть мотает. Ты что, все диспуты подряд решил просыпать, учиться надоело…
— Так ведь гундосят одно и тоже! — возмутился Луций, однако покорно стал поднимать брата. — Да и потом тебе-то какое дело, как я на занятия хожу, я же не в твоем классе?
— Наглый, — удовлетворенно улыбнулся Эол. — Это хорошо. Тебя, я смотрю, не до конца патриции обломали.
— Да я тебе что, салага! — рассмеялся Луций. — Слава богу, год осталось отмучиться, и баста!
— Баста или не баста, это не тебе решать, — улыбнулся ему в лицо так и не представленный приятель.
Он стремительно закрутил нунчаки, и вдруг ударил бешено крутящейся палкой по ножке стула, на котором сидел Луций. Стул крякнул и перевернулся. Луций едва не упал под ноги Эолу, но вовремя выпрямился и встал.
— Молодец, — похвалил его Эол и придержал за плечо второго. — Хватит аттракционы устраивать. Этот парень вполне надежен.
— Ты, брат, не серчай, — словно нехотя проговорил чернорубашечник и спрятал законные Луциевы нунчаки себе за пояс. — Один вот серчал вроде тебя, а сейчас тихо лежит. — И он показал равнодушно на завернутое в простыню тело, которое перед тем оттащил в глубь комнаты.