— Вы глубоко заблуждаетесь, мистер Скотт! Я никогда там не был.
— Если вы считаете, что у меня куриный умишко, то из этой беседы, вряд ли что-нибудь получится, мистер Сильвермен.
— О, я отнюдь не считаю вас глупым парнем. И мы оба отлично знаем, что я был на яхте. Но мне с самого начала хотелось бы внести ясность в этот вопрос. Если вы и впредь будете настаивать на моем присутствии там, я не только буду все начисто отрицать, но и привлеку вас к суду за клевету.
— Именно такие слова и должен был сказать человек, которому есть что скрывать, — сказал я.
— Отчасти вы правы. — Он снова понюхал свой коньяк, словно хотел выпить его носом. — Мне действительно есть что скрывать. И скажу вам, что именно. Я совсем не хочу, чтобы люди знали о нашей встрече с Белденом в ночь, когда его убили. Человек, известный в кругах ведущих деятелей нашего общества, не может позволить себе даже намека на скандал.
Слова его лились плавно, чарующе, почти гипнотически. Я купался в них, словно в мягкой нежной воде.
— Держу пари, что у вас имеются более веские причины, мистер Сильвермен.
Он грустно улыбнулся, словно я уже по уши погрузился в сыпучие пески, а он бессилен мне помочь, поскольку сам стоит на моей голове.
— Уверен, мистер Скотт, что вы отнюдь не стараетесь окончательно испортить наши и без того натянутые отношения. Я не собирался делать никакой тайны из своего пребывания на яхте и приехал туда, чтобы принять участие в интересном вечере, запланированном уже давно. Мистер Госс — мой старый знакомый, даже друг, если хотите. Когда мы с ним сидели в каюте, к нему зашли Белден и Наварро по какому-то делу, о котором я ничего не знал и до сих пор не знаю. А затем ворвались и вы. Вскоре после этого я ушел и только на следующий день узнал, что убили Белдена. Естественно, сразу же связался с Госсом и попросил его ни в коем случае не ввязывать меня в это дело, а лучше всего вообще забыть о моем присутствии на «Фринагаре».
Сильвермен произнес это довольно длинное объяснение усталым и скучающим голосом, и слова его звучали убедительно. Но, тем не менее, я ему не поверил.
— Предположим, что это так, — сказал я. — Но есть еще кое-что, требующее объяснений.
Он поощрительно кивнул.
— Я слушаю вас.
— В ту самую ночь Наварро пытался запугать меня, а потом, когда именно вы послали его со мной искать трап, даже хотел ударить кастетом. На следующий день ваш друг Госс пытался всучить мне деньги. И, наконец, какие-то незнакомые личности дважды покушались на мою жизнь.
Я умышленно сделал паузу.
— Вам не кажется странным такое настойчивое желание отправить на тот свет всего лишь случайного свидетеля вашей неожиданной встречи с Белденом в каюте Госса?
— Я здесь совершенно ни при чем и не собираюсь отвечать за действия других.
В голосе его послышался металл. Изменилось и выражение лица. Теперь на меня смотрел человек, который может не задумываясь уничтожить своих партнеров, если они станут опасными.
— Правда, случайно я узнал, — добавил Сильвермен, — что Наварро испытывает к вам вражду в связи с одной особой женского пола. О темных личностях, которые пытались убить вас, мне, естественно, ничего по известно, но если вы всегда так любопытны, то неудивительно, что нажили за свою жизнь много врагов… Что же касается Госса, то, разумеется, он давал вам взятку за молчание.
Теперь его голос уже дрожал от волнения. Казалось, он вот-вот сорвется.
— Вы не боитесь, что вас хватит удар, мистер Сильвермен? Так разволноваться! А ведь я всего лишь детектив…
— Да как вы смеете!
Я одарил его лучезарной улыбкой и продолжал:
— Я только изложил вам несколько занимательных фактов из моей жизни, случившихся во время вечеринки на «Фринагаре» и после нашей с вами встречи там. Не правда ли, подозрительно странное стечение обстоятельств? Но если вы действительно невиновны, — что ж, я извинюсь и пришлю вам бутылку тридцатилетнего арманьяка.
Сильвермен дал мне высказаться и, поставив свой бокал на столик, медленно сказал:
— У вас есть хоть приблизительное понятие о том, сколько у меня денег? Сколько силы, сколько влияния? Я мог бы назвать десяток имен, которые вам, возможно, не известны, но стоит мне сказать лишь слово одному из этих людей, и вы не сможете больше продолжать свою деятельность как детектив, а, возможно, и перестанете существовать в буквальном смысле этого слова. Сейчас вы покинете мой дом и прекратите совать нос в это дело. Но если вам снова захочется узнать больше, чем надо…