Мой внутренний голос стал настойчиво подсказывать, а что, Маруся, может, ты в этом своем романе с театром выбрала вектор не того направления? Может быть, ты бежишь не по той диагонали? Если тебе интересней не на сцене, а в зале… А?
«В смысле, — переспрашивала я свой внутренний голос, — зрителем, что ли…»
«Да ладно, — отмахнулся от меня внутренний голос, — неужели вот сейчас, в магазине, в толпе и шуме ты не поняла, почему тебе хочется подправить то, что ты видишь?»
Ах, этот внутренний голос, мой верный товарищ, который меня никогда не обманывал. Кто-то из великих сказал: однажды ты поймешь, что твой внутренний голос — это не ты. Мое это «однажды» наступило где-то лет в десять. И тогда я перестала скучать наедине с собой. Мне стало интересно размышлять, то есть беседовать мысленно со своим внутренним голосом. Кто подумает, что это диагноз. А вот мудрый человек сказал, что это просветление… Думаю, ни то ни другое. Может быть, это наконец наступившее повзросление. Именно с тех пор я перестала бегать. И стала ходить.
Иногда оно впрыгивало ко мне в сон, иногда вдруг начинало тоскливо тянуть под ложечкой, например когда мы ездили в театр и спектакль держал и держал в напряжении. Или я вдруг на фоне заигранного, постылого действа, особенно в каком-нибудь провинциальном театре, где артисты двигались, говорили и пели как дрессированные животные в цирке, с пустыми глазами, выполняли свою работу как ремесленники, вдруг видела какое-то красочное, живое, на глазах родившееся коленце в исполнении талантливого актера… Частенько я вдруг видела такое неожиданное и обаятельное — на свадьбах, похоронах, да-да, на похоронах, на юбилеях. И очевидно было, что люди специально продумывали, а иногда и репетировали свой выход, свою выходную арию. А иногда и гениально импровизировали.
Но потом это впечатление постепенно стиралось, внутреннее ощущение сладкой тревоги и беспокойства, которое невозможно было понять, проходило.
Мои дети росли, сын и его друзья перешли в одиннадцатый класс. И как-то мама одного из Даниных друзей, которая работала директором Дома детского творчества, Евгения, позвонила мне. Я в то время уже два года сидела дома, пасла своего младшего ребенка, выгуливала собаку, экспериментировала на кухне, пыталась писать небольшие смешные рассказы. И даже не помышляла о какой-нибудь социальной активности. Она позвонила и сказала что-то вроде того, что нашим ребятам нечем заняться, тут же провинция. И чтобы оторвать детей от компьютеров и прочих искушений цивилизации, надо придумать что-то такое — ууххх! Евгения, мама Даниного друга, говорила мягким, ласковым голосом, рисовала перспективы, как детям будет интересно, весело, хорошо… Она вообще, эта Евгения, милый человек и, к слову, была хорошим настоящим директором. Однажды, когда я пришла к ней кабинет и привела своего сына записывать в какой-то музыкальный коллектив, по коридору вдруг с топотом, криками, смехом промчалась огромная ватага детей. Евгения, прислушавшись, улыбнулась радостно и воскликнула:
— Ну наконец-то! А то все лето тихо-тихо, можно ведь с ума сойти, так было без них тихо…
Так что, доверяя ей, завороженная, я слушала и кивала, кивала, кивала… Словом, что-то пообещала. А мои родители научили меня выполнять свои обещания. Ну и пришлось придумать это «ухх!». Не сразу, конечно, но я придумала. И назвала это Экспериментальный театр тинейджеров «Трудный возраст».
Ну что можно сделать с коллективом шестнадцатилетних-семнадцатилетних, когда есть репетиционный зал, есть сцена, совершенно нет денег, есть много старых станков из ДСП, из которых можно выстроить что угодно? Что можно сделать с коллективом довольно продвинутых ребят — это было одно из последних поколений, которые читали без принуждения и с удовольствием, иногда тайно ночью, иногда прямо на уроке, держа книгу на коленях? Ну что — фантастику, конечно. Ясно, что надо было ставить фантастику. За лето я написала «Солнечный синдром» — пьесу по мотивам рассказа Рея Брэдбери «Все лето в один день». Правда, мотив там был еле-еле слышный, но был. Я специально его напела детям, этот мотив. Чтобы эта шестнадцатилетняя орда мне поверила.