В этот момент возле головы Бориса с визгом пронёсся сгусток энергии, вылетевший из плазменной винтовки вальмора, стоявшего метрах в тридцати от него. К счастью никого не задело, но кладоискателям пришлось рвать когти и срочно ретироваться на «Мглу», так как выстрел был явно не последним. Даже Виктор Степанович хоть и не протрезвел, но бежал так резво, словно из его жизни вдруг исчезли двадцать прожитых лет и сотни литров этанола. Тем временем пальба вальморов продолжалась уже по «Мгле».
— Давай же, старый пропоица, заводи своё корыто! Нужно скорее улетать отсюда, пока они не перекрыли шлюз! — завопил испуганный Джон.
— Я не пропоица! Я Виктор Степанович! И не надо! Слышишь? Не надо меня торопить! Я и сам знаю, что нужно делать, понятно?
— Да понятно, понятно, Виктор Степанович, полетели уже скорее! — сказал Борис.
— Яволь! Драпаем, хлопцы…
Глава 4 История Джона. Как всё было
Очнулся я лишь спустя четыре дня. Слишком много крови было потеряно. Это потом уже мне рассказали о моём чудесном спасении. Найди меня Сара и Майк чуть позже, и я бы не стоял сейчас перед вами и не рассказывал эту печальную историю. Оказывается, в тот день они решили, что меня нет слишком долго и отправились на подмогу. Я уж не знаю, как — может по следам, а может просто догадавшись, что я мог пойти в супермаркет, но они нашли меня. Дотащили в убежище, перевязали руку, точнее того что от неё осталось. Я бы так и сгинул в полуразрушенном здании гостиницы без профессиональной помощи, но мои друзья смогли разыскать другое убежище в подвале полуразрушенной больницы. Среди жителей подвала нашлись несколько врачей, которые обо мне позаботились несмотря на антисанитарные условия и отсутствие электричества.
На четвёртые сутки я очнулся и как оказалось чемпионом я больше не стану. Без руки много не настреляешь. Да без руки в общем-то вообще делать что-либо проблематично. Часто ли мы задумываемся над тем, насколько нам нужна та или иная часть тела, тот или иной предмет, человек, пока не потеряем? Нет, друзья, я скажу вам точно: мы это не ценим! Совсем. Поначалу я думал, что всё — пришла пора костлявой забирать малыша Джонни.
Однажды я сидел один в небольшой комнате в подвале, которую сделали моей палатой. Что-то я загрустил тогда и уже хотел было руки на себя наложить… Нет. Руку. Хотя нет, так не говорят. В общем решил пополнить списки суицидников. Но тут вошла Сара и увидела, как я левой рукой пытался привязать конец верёвки к арматуре, торчащей из потолка. Как же глупо это было! В тот день Сара спасла меня во второй раз. Она не закричала, не испугалась, она просто сказала: «Помочь?». Я не ответил и засмеялся. Мне почему-то сразу перехотелось лезть в петлю. Мы сидели с ней и болтали какое-то время. Затем она поцеловала меня в щёку и хотела уйти, но я не отпустил. Мы славно провели с ней время в тот раз.
Несколько дней, я уж не знаю сколько точно это продолжалось, мы сидели в убежище, совершали вылазки за продуктами и лекарствами в полуразрушенный город. Пожары постепенно стихали, а продукты заканчивались. Однажды несколько наших товарищей попали в засаду гетеройцев. Многие погибли. А спустя несколько дней один парень погиб от сахарного диабета. Мы не смогли найти инсулин.
Это стало последней каплей — толчком, заставившим нас поднять задницы и выбраться из убежища. Мы не могли отсиживаться вечно. Нужно было что-то менять. Мы посовещались и решили совершить столь дерзкий поступок, что я до сих пор не понимаю, как нам смелости хватило. Сейчас бы я на такое уже не отважился. Но тогда все мы были молоды. Мы решили ни много ни мало — украсть звездолёт у гетеройцев. Я знаю, что это было безумием — у нас практически не было оружия, мы не были солдатами. Вот только мозгов у нас тоже не было, поэтому мы решились. Обмозговали это дельце и составили простенький план по угону звездолёта. Правда, что потом с ним делать мы так толком и не решили. Думали действовать дальше по обстоятельствам.