Потом Роб сбежал из дома – в семнадцать лет. Когда вернулся через год, не только его семья умерла от лихоманки, но и в двух соседних домах – тоже народ помёр. Вот и все родные этой соплюхи – тоже. Ей-то тогда, наверное, лет девять или десять было.
Саму Анну только чудо спасло, пусть на первый взгляд так и не казалось. В лесу она потерялась, полторы недели не было девчонки. Её уже живой не считали – а она пришла вдруг. Худая, грязная, голодная – но живая. Как раз, когда селяне её родной дом палили. Там мать её и дед вроде как живы ещё были, на последнем издыхании.
Кричали. И она – кричала.
Сам Роб-то это всё не застал, он немного позже вернулся. Что да как было, бывший другалёк рассказал. А Анну Роб тогда всего раз увидел – забитую и озлобленную. И на всех вокруг она смотрела, прямо как сегодня. Прямо как... та, из Болира.
Ненависть. Презрение. Всего понемногу. И – яростный огонь в синих ясных глазах. Сегодня этот огонь снова его ожёг.
Роб взглянул на Марту – она как раз смогла усыпить мелкого, уложила в ясли. В темноте белела ночная рубаха, по плечам рассыпались спутанные каштановые пряди. Подтянув к себе жену, Роб тут же опрокинул её на кровать, чуть прижал сверху.
– Эй, ну ты чего, – зашептала она сердито. – Джеки же разбудишь.
Роб её не слушал. В голове стучало, перед глазами поплыло. Почти как в местах убийств детей, осквернённых силой Отверженного – только сейчас снаружи ничего не давило. Сейчас жгло внутри. Роб спустил портки, освобождая поднявшуюся плоть. Задрал ночную рубаху Марты – до самых подмышек. Она, хоть и ворчала, помогла ему, приподнялась.
Роб окинул жену взглядом – голодным, диким. Рождение трёх пацанов для неё просто так не прошло. Большая и пышная грудь, что когда-то сводила с ума, обвисла и потеряла форму. Живот оброс дряблыми складками. Разве что – зад так и остался хорош.
Подхватив ноги Марты под коленками, Роб задрал их к самой груди. Проверил рукой её лоно – жена была совсем сухой. Она не хотела его, просто смотрела сердито.
Роб грубо вошёл в неё, сдержав рвущийся рык.
Но – он тоже её не хотел.
В голове крутилось: «Мягонькая, складная... Узенькая». Вот зачем, к Четвёртому, Том вообще это ему рассказал?
Марта, после рождения трёх детей не была уже ни складной, ни узкой. Сейчас – морщилась и тихо пыхтела. Роб схватил её за обвисшую грудь, крепко сжал, вызвав стон боли.
Все мысли занимали горящие синие глаза. Глаза Анны. И ещё – той.
Болир был маленьким городком, его взяли за день, вынеся тараном ворота. Наёмникам, как всегда, дали на разграбление три дня.
Она с криком выскочила из одного из домов, где уже резвились солдаты – растрёпанная, с непокрытой головой. Разметались длинные золотистые волосы, на лице – ужас. Возраст – на пару лет младше него, около шестнадцати.
Роб поймал её за руку, замахнулся мечом. Убивать не хотел, только – оголовьем рукояти успокоить. А она – глянула на него своими огромными синими глазами, и взгляд этот остался с ним навсегда.
Роб всё-таки ударил, она повалилась в грязь с рассечённой бровью.
– Роб, шалаву поймал? – заржали рядом. – Пользуй первым, только нам оставь.
Он взял её прям там, на грязной мостовой. Попытки отбиваться пресёк парой хороших ударов – и она уже не пыталась драться с ним, только губу до крови прокусила и пялилась своими горящими синими глазами.
Рядом хохотали, подбадривали, а Роб… Роб не мог переносить этот взгляд. Внутри – что-то сгорало, что-то клокотало, перекипало и отваливалось навсегда...
– Эй, да ты придушил её!
Он даже не сразу сообразил, что ему говорят, пусть и услышал. Спустил внутрь – и только тогда понял, что глаза её остекленели. Что её тонкую и ещё тёплую шею сжимают с силой его пальцы…
Предплечья вдруг пронзила боль, вырвав из воспоминаний. Марта впилась ногтями в его руки, тихо шипя. Он душил её. Сам не понял, но – душил.
Разжал пальцы.
– Псих! – зло выплюнула жена, завозилась, отстраняясь от него. – С ума сошёл, что-ли? Ты меня чуть не придушил!
Роб в ответ только зарычал, грубо перевернул её на живот и прижал головой к подушке.
– Отпусти, скотина!
На крик она так и не перешла, чтобы не разбудить мелкого. Но в шёпот постаралась вложить всю злость.
– Заткнись! – отозвался он, глядя на крепкую задницу жены. Желание переполняло, пусть и хотел он вовсе не её. Роб снова грубо вошёл, крепко ухватив её за ягодицы, но спустил уже через пару движений.