Коротко, едва заметно усмехнувшись, Мартин прыгнул вниз, с высоты трёх этажей, одновременно начав молитву. Верная молитва в верных устах – великая сила.
Воздух на миг сгустился под ним, позволив мягко и бесшумно приземлиться на мостовую. Больше медлить не было смысла – Мартин услышал, что Юлиан напоил отца ядом. Значит – пастор не помешает, а принимать бой со служителем Отверженного лучше прямо в церкви. На святой земле у него меньше силы.
Не прерывая молитву, Третий коротко разогнался и, взяв в руку плеть, прыгнул в окно. Всё важное взгляд выхватил сразу: колдун входил в комнату, Анна забилась в угол, а стражник валялся на полу – и к нему стремительно неслись фамильяры-сколопендры.
Мартин ударил, метя Юлиану в глаза. Спасать Робина было и поздно, и бессмысленно.
Щёлкнула плеть. Стражник коротко вскрикнул – твари Четвёртого вцепились ему в горло. Потом – захрипел, забулькал, а Анна подняла визг.
В Юлиана Мартин не попал – вокруг тела колдуна мигнула грязная бурая пелена, и плеть ушла в сторону, выбив из косяка толстую щепку.
– …сила Ты есть моя и опора, и есть Ты мой путеводный свет…
– Брат Мартин! – закричала Анна.
– Плеть! – ухмыльнулся Юлиан.
– …и встану я коли пред Четвёртым Ликом, поднимутся за спиною моей предвечные Три…
Мартин шептал молитву.
Правой рукой рванул булаву с пояса, отпрыгнул назад – и мимо размытыми тенями мелькнули сколопендры, бессильно щёлкнув жвалами. Когда три сегменчатых тела глухо стукнули по полу – ударил. Сочно хрустнуло, в стороны разлетелись осколки хитина и бурая густая лимфа – и один из фамильяров забился на полу, практически разорванный пополам.
– Стой! – закричал Юлиан. – Или мои детки порвут эту шлюшку на части!
Две целых твари и вправду рванули к Анне, замерев в шаге от неё. Подобрались для рывка. Девушка, смертельно побледнев, уже даже не кричала, просто держала перед собой крошечный нож в дрожащей руке… и тихо молилась, вторя Мартину.
Третий усмехнулся:
– Ничего ты ей не сделаешь. Умрёт она – умрёт твой шанс на последнее жертвоприношение. Умрут твои тварюшки – и ритуал тоже провалится. Это ты загнан в угол, а не я.
Ранив одну из сколопендр, он уже поставил все планы Юлиана под угрозу. На пятую ночь фамильяры должны проникнуть в чрево подготовленной жертве в круге крови – чтобы к утру из чресел её родился демон. Какой – зависит от воли колдуна.
Юлиан затравленно оглянулся, зашипел:
– Уйди, Плеть, и я оставлю тебя в живых. Я… Я должен довести ритуал до конца.
Мартин покачал головой.
– Сдавайся сам, – сказал он спокойно. – Если расскажешь, где добыл знания о ритуале вселения – получишь право исповеди и лёгкую смерть. Ты ещё можешь повернуться к свету Триликого. Хотя бы – ради жизни вечной.
– Свет Триликого, – скривился колдун, и красивое лицо вмиг стало хищным, угрожающим. – Скажи – Трилживого, Триязыкого, Трипроклятого – и тогда я поверю! Вы все только и говорите, что о его мудрости, любви и справедливости. Только Лики его – карнавальные маски, за которыми ложь самовлюблённого сумасбродного царька. Не более – и так было, так есть и так будет!
Голос Юлиана срывался, глаза лихорадочно блестели.
– Можно сколько угодно прятаться за красивыми словами, но люди – жалкие грешные твари, а Церковь – гнилая язва на их душах! Высшая справедливость вашего божка – ложь. Есть только ложь и поломанные ею слабые человечки! Человечки, которых осудили за лучшее, что в них было! Растоптали, и...
Колдун совсем разошёлся. Кричал, брызжа слюной, пытался доказать что-то. Он и на Третьего-то уже не смотрел, спорил будто бы с невидимым собеседником. Мартин не дал закончить, не стал разбираться. Он – снова начал молитву:
– Триликий, дай благодать Твою мне...
Щёлкнул плетью – и колдун завопил, закрыв руками выбитые глаза. Мартин махнул булавой, с хрустом сбил в полёте прыгнувшую сколопендру. Отлетев, тварь впечаталась в стену. Вторая бросилась по полу – но удар плети был быстрее, начисто снеся её мерзкую голову.
Ещё три щелчка – и фамильяры были добиты. Дёргаясь в конвульсиях, лишь расплескали по комнате внутренности и душную гнилостную вонь. Крик Юлиана изменил тональность, растерял всю человечность. Теперь он напоминал многоголосый звериный вой – яростный и отчаянный.
Анна не выдержала, выронила нож и повалилась на пол без сознания. К лучшему: ей не стоит так близко видеть силу Четвёртого, не всякий человеческий разум может оклематься после неё.