Он едва не сбил с ног ослепительную шведскую медсестру и, пытаясь удержать ее, едва не упал сам. Дейн подскочил, дабы избежать дальнейших переломов.
— Вы плохо пользоваться костыли, мистер Квин, — сказала медсестра. — Я же вам показывать…
— Я устал. — Эллери сел. — Между прочим, Дейн, поскольку сегодня то, что шотландцы называют hogmanay,[58] я устраиваю маленькую вечеринку в квартире…
— В чьей?
— В моей. Помните, Кирстен, что я обещал сделать, когда с меня снимут эти бетонные подштанники?
— О, так жаль, я не могу приходить, — покраснев, сказала медсестра. — Корабль Стуре возвращаться, и мы идти вечером вдвоем.
— Кто такой Стуре? — осведомился Эллери.
— Мой бойфренд… нет… как это называется?., жених. Он второй помощник капитана. Теперь мы вернуться в Швеция, и он получать работу в офис судовой компании. Мы пожениться. — Покраснев, она убежала.
— Ну и слава богу, — мрачно произнес Эллери. — Находиться рядом с этой богиней день за днем, будучи не в состоянии к ней прикоснуться, для меня чересчур. Стуре! Шведам всегда везет. Как бы то ни было, я не собирался приглашать Кирстен на мою новогоднюю вечеринку. Она строго для нашей маленькой компании. Могу я рассчитывать на вас всех? Превосходно. Как насчет того, чтобы помочь мне собраться?
Рождественская елка, которую Эллери не смог увидеть в день ее славы, все еще стояла на месте, когда трое Маккеллов и Джуди Уолш вошли в квартиру Квинов в половине десятого вечера. Отчасти потому, что из-за Эллери отложили празднование Святок, а отчасти по старой нью-йоркской традиции встречи Нового года Маккеллы принесли подарки. Рамон с трудом держал их.
Инспектор Квин тоже присутствовал, хотя и без особого энтузиазма.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — осведомился он у Эллери, узнав о вечеринке. — Достаточно скверно видеть здесь родителей, учитывая мое участие в деле против них, но сын, которого я арестовал! Это не слишком подходящая ситуация для дружеского общения.
— Папа, положись на меня.
— На тебя? — ехидно переспросил инспектор.
Эллери дал объяснения, после чего инспектор помог ему приготовить квартиру и встретил Маккеллов дружелюбной улыбкой, играя роль радушного хозяина.
— Сколько подарков! — воскликнул сияющий Эллери. — Ну, сам я вручу новогодний подарок семье Маккелл позже. Можно мне позаимствовать Рамона?
— Конечно, — ответил Эштон Маккелл.
— Как любезно с вашей стороны, мистер Квин, — сказала Лютеция. Ее беспокойство уменьшала уверенность, что в конце концов все будет в порядке. Рано или поздно ее сын будет оправдан, как были оправданы она и ее муж. Эштон об этом позаботится. Или Эллери Квин, а может быть, они оба.
— Подарок не готов, но если Рамон сможет вернуться в начале двенадцатого и съездить по моему поручению…
— Разумеется, — кивнул Эштон. — Рамон, возвращайся, скажем, в четверть двенадцатого.
— Да, сэр. — Шофер удалился.
Конечно, присутствие инспектора несколько напрягало, и Эллери было нелегко исполнять хозяйские обязанности. Он поставил пластинку с записью музыки елизаветинских времен и председательствовал, как питчер, над чашей, в которой готовил шведский пунш по рецепту одного из врачей госпиталя. Джуди помогала ему подавать еду, начиная от утки по-пекински и кончая гречишными оладьями.
— Утка на столе требует целого ритуала, — сказал Эллери. — Мистер Маккелл, будьте так любезны разрезать ее… (При этом инспектор издал очень тихое ворчанье, которое слышал только его сын). Благодарю вас… Сначала берем одну из этих маленьких оладий — они похожи на тортильи, правда? — кладем их между ломтиками утки… теперь зеленый лук… соевый соус, другие соусы… скатываем их… заворачиваем кончики так, чтобы соус не капал, и начинаем есть. Дейн, налейте горячего пунша, и давайте выпьем.
Эллери рассказал им о медсестре-стажерке, которая выбежала из палаты с криком, что пульс пациента упал до двадцати двух. Сбежался весь персонал, врач снова проверил пульс, засмеялся и сказал: «Вы, очевидно, измеряли пульс пятнадцать секунд? У него пульс восемьдесят восемь». Бедная девушка забыла умножить на четыре.
Эллери старательно поддерживал разговор, но инспектор заметил, что он поглядывает в сторону прихожей. Только когда в дверь позвонили, и инспектор Квин пошел открывать, беспокойство Эллери сменилось уверенностью.
— Рамон вернулся, — сообщил инспектор.
— Входите, Рамон. Стакан пунша?
Шофер посмотрел на хозяина, и тот кивнул. Рамон взял стакан с горячей красной жидкостью, пробормотал тост по-испански и быстро выпил.
— Благодарю вас, сэр, — обратился он к Эллери. — Куда я должен буду поехать?
— Адрес здесь. — Эллери протянул ему карточку. — Передайте им это, и они вручат вам пакет. Постарайтесь вернуться как можно быстрее.
— Да, сэр.
Когда Рамон удалился, Эллери обратился за помощью к Дейну, и тот принес ведерко, где охлаждалось шампанское. Джуди включила телевизор. Как всегда в канун Нового года, на Таймс-сквер было полно народу.
— Те же придурки, которые летом торчат на пляжах и прыгают от восторга, когда камера поворачивается к ним, — сказал Дейн.
Но никто не улыбнулся. С приближением полуночи напряжение усиливалось, словно в ожидании какого-то мрачного события. Когда в дверь позвонили снова, все вздрогнули. Но это оказался только Рамон, выполнивший поручение.
— Еще не полночь, — сказал Эллери. — Спасибо, Рамон. Выпейте с нами бокал шампанского.
— Если мистер Маккелл не возражает…
— Конечно, Рамон.
Пакет был продолговатым и имел в длину около двух футов. Его форма, напоминающая трубу, казалась необычной для подарка. Эллери аккуратно положил пакет на каминную полку.
— На Таймс-Билдинг бьют часы, — сказал Эллери. — Наполним бокалы! — Когда раздался двенадцатый удар и Таймс-сквер огласили радостные вопли, он поднял свой бокал. — С Новым годом!
Как только все выпили, Эллери подошел к телевизору, выключил его и повернулся к остальным:
— Я обещал вам подарок. Вот он. Я готов назвать имя убийцы Шейлы Грей.
Инспектор Квин отошел к двери в кабинет Эллери и прислонился к косяку. Эштон Маккелл ухватился обеими руками за спинку стоящего перед ним стула. Лютеция поставила бокал на стол, слегка расплескав шампанское. Джуди прижалась к Дейну, который наблюдал за Эллери, как насторожившийся пес.
— Снова и в последний раз, — продолжал Эллери, — повторяю расписание вечера 14 сентября.
Без нескольких минут десять: Дейн покидает квартиру Шейлы Грей.
Спустя несколько минут: туда приходит мистер Маккелл, которого Шейла отсылает почти сразу же — около трех минут одиннадцатого.
Десять девятнадцать: Дейн возвращается в здание.
Десять двадцать три: Шейла Грей застрелена в своей квартире.
Полиции понадобилось всего несколько минут, чтобы прибыть на место преступления, так как дежурный полицейский слышал выстрел по телефону. Патрульные обнаружили Шейлу Грей мертвой и немедленно обыскали квартиру. Они нашли револьвер и патроны, но не нашли записку Шейлы с описанием визита Дейна и его нападения на нее.
Спокойствие в голосе Эллери никого не обманывало. Но он, казалось, не ощущал напряжения аудитории.
— Почему же полицейские, первыми прибывшие в квартиру, не обнаружили записку? Очевидно, потому, что ее уже оттуда убрали. Кто именно? Тот, у кого, как мы знаем, она оказалась позже и кто угрожал передать ее полиции: шантажист. Но единственный способ, которым он мог заполучить записку, — это забрать ее из квартиры Шейлы Грей.
Когда же Шейла написала эту записку? — продолжал Эллери. — Между первым уходом Дейна и приходом Эштона? Едва ли. Прошло не более пяти-шести минут, и какое-то время Шейле понадобилось, чтобы прийти в себя после того, как ее едва не задушили. К тому же, мистер Маккелл, вы говорили, что, когда вошли в квартиру, Шейла выглядела очень расстроенной — слишком расстроенной, чтобы успеть так быстро написать достаточно длинное письмо полиции. Следовательно, она написала его позже.