Игорь наконец отозвался и повёл себя как обычно.
— Неженский или Не-женский? — с глумливой озабоченностью уточнил он.
— Неженский, — повторил я. — От слова «нежить».
— «Нежить» или «нежить»?
— В смысле?
— От существительного или от глагола?
— Нежить, — процедил я. — Глагол! Отвечает на вопрос «что делать?». Нежить, холить, лелеять…
— Или всё-таки от существительного?
Умение запутать самый простенький разговор было возведено Игорем в искусство ещё со студенческих времён.
— Какая тебе хрен разница! — рявкнул я. — Ударение-то всё равно на первом слоге! Неженский Гордей… Гордей… Словом, там ещё отчество какое-то было…
— Не знаю такого.
— Узнаешь, — пригрозил я. — Сейчас он тебе звонить будет. Вернее, не он сам… Н-ну… позвонят, короче…
— А чего ему надо?
— Понятия не имею. Спрашивал, не колдун ли ты.
В наушнике взгоготнули.
— А ты ему что сказал?
— Сказал, что колдун. Кстати, имей в виду, ты теперь прямой потомок атамана Уракова…
— Кого?!
— Уракова! Которого Стенька Разин собственноручно из разряженного пистолета застрелил…
— Да он половину России собственноручно застрелил! Я что, всех поимённо знать должен?..
Стоило положить трубку, телефон заголосил вновь.
— Что-то никак не могу дозвониться, — пожаловался Агриков. — Всё время занято…
— Значит, треплется с кем-то…
— М-да?.. — промычал он. — А что, если так: вы минут через десять выйдете на улицу, я вас у подъезда подхвачу — и мы вдвоём за ним съездим, а?..
— Вообще-то я собирался… м-м…
— Мы заплатим, — заверил Агриков. — И вам, и Игорю Юрьевичу.
— За что?!
— За беспокойство… — любезно ответствовал баритон, после чего референт Гордея Исаевича Неженского отключился.
Секунды три я укоризненно смотрел на телефонную трубку, потом отправил её на место, закрыл ноутбук и, крякнув, принялся натягивать чистые носки.
— Сюда, — негромко сказал Пётр Агриков, приоткрывая перед нами огромную дубовую дверь. А может, даже и не дубовую. Может, палисандровую какую-нибудь. Роскошную, короче. — Прошу…
Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Судите сами: выдернули из дому, куда-то везут, на вопросы отвечают уклончиво. Да и сам референт, между нами говоря, внушал определённые подозрения. Внешность — под стать баритону: в меру упитан, манеры деликатные, несколько вкрадчивые, однако чувствовалось, что мягок-то он только с виду. С двойным дном референт.
— Прошу… — повторил он.
Я взглянул на Шахина. Новоявленный отпрыск атамана Уракова был скорее заинтригован. Хитрый осетриный профиль надменно вздёрнут, хоть на медалях его чекань, да и выражение лица (во всяком случае, той половины, что обращена ко мне) какое-то слишком уж бесстрастное. С подобной миной Игорь обыкновенно выслушивал мои сбивчивые сетования на беспричинно остановившуюся повесть — и каждый раз, глядя на его загадочную физиономию, я вдруг понимал, что делать дальше. Без слов.
Мы ступили в обширный светлый кабинет, где за чудовищным, как саркофаг, письменным столом восседал, выпрямив спину, некто сухощавый, морщинистый и, кажется, вредный. Не иначе — Гордей Исаевич собственной персоной.
Внезапно внимание моё привлекла археологическая редкость, притаившаяся в правом от порога углу. Это был изъеденный временем каменный алтарь, весь в резных изображениях жутких божеств. Надо полагать, ацтекский. Впрочем, рассмотреть его как следует я не успел.
Агриков предложил нам опуститься в кресла, сам же отступил к двери. Стало тихо. Некоторое время владелец кабинета изучал наши с Игорем лица и вроде бы остался разочарован.
Мы ждали.
— Петроглифы Чилим-Балам, — отрывисто, чтобы не сказать сердито заговорил сидящий, — упоминают начало календаря тринадцати бактунов.
Ощутив лёгкую панику, я вновь покосился на Игоря. И знаете, не будь мы столько лет знакомы, вполне бы могло показаться, что мой друг и впрямь понимает, о чём речь.
— Данный счёт, — неумолимо продолжал Неженский, — берёт начало четвёртого Ахау восьмого Кумху.
Замолчал, испытующе на нас глядя.
— Н-ну… тут трудно что-либо возразить… — сделав над собой усилие, выдавил я.
Неженский взглянул на меня с подозрением.
— Некоторые путают Цолькин с тринадцатью бактунами, — предостерёг он. — Это весьма распространённое заблуждение.
— Да, к сожалению…
Неженский кивнул и, кажется, малость смягчился.
— Стела Тортогуеро, — выложил он главный козырь, — свидетельствует, что четвёртого Ахау третьего Канкина спустится Болон Йокте, чьё появление совпадает с датами, оканчивающимися на ноль.