— Естественно… — волей-неволей пришлось поддакнуть мне.
— Это для нас с вами естественно, — ворчливо заметил он. — А четвёртое Ахау, между прочим, наступает уже через восемнадцать дней… Что скажете?
И вперил взор персонально в Игоря. Тот ответил не сразу. Возвёл глаза к высокому потолку, словно бы прикидывая стоимость люстры.
— Что тут говорить? — вздохнул он наконец. — Вы уже всё сказали.
— То есть выхода вы не видите?
— Честно говоря… нет.
— Ну почему же?.. — деликатно вмешался я, встревоженный грубоватостью Игоревых интонаций. Абракадабра абракадаброй, а вежливость вежливостью.
Неженский просветлел лицом.
— Вижу, что вы уже всё поняли, — одобрительно молвил он. Встал, приблизился к стоящему напротив алтаря сейфу, чем-то там пощёлкал и отворил дверцу. В сумрачных недрах стального хранилища призрачно воссияло нечто сравнимое по размеру с некрупным грейпфрутом.
Повинуясь приглашающему жесту, мы с Игорем поднялись из кресел и подошли поближе. С лиловой бархатной подушечки на нас из металлической ниши воззрился хрустальный человеческий череп. Подобное изделие я видел однажды по телевизору. Не помню точно, в чём там был прикол, но то ли извлекли его из ацтекской пирамиды, то ли выточили в Лондоне, а в пирамиду просто подкинули… Тёмная, короче, история.
Игорь глядел — и скорбно кивал. Гордей Исаевич недовольно жевал губами.
— Тринадцатый, — внезапно известил он. — Последний.
— Вижу… — тихонько отозвался Игорь.
Неженский вспыхнул.
— Вот как? Видите? Это каким же, позвольте узнать, образом?
— Н-ну… — Игорь уклончиво повёл плечом. — Есть способы.
Несколько секунд Гордей Исаевич проедал его глазами и словно бы колебался, не указать ли проходимцу на дверь.
— Это копия, — проскрежетал он.
— Ну не оригинал же… — с прежней невозмутимостью подтвердил Игорь.
Вспыльчивый Гордей Исаевич насупился, покряхтел, остывая.
— Да, копия… — глуховато повторил он. — Но очень точная. Выполнена с соблюдением всех ритуалов… тех, разумеется, за которые в наше время не предусмотрена статья…
Мы втроём стояли перед открытой дверцей и смотрели в загадочные хрустальные глазницы.
— Ну-с… — неожиданно повеселев, сказал Неженский, обращаясь в основном к Игорю. — Что теперь скажете?
Тот (негодяй!) помедлил, посомневался.
— Теперь… Да. Пожалуй, да… Это сильно меняет дело.
— Вот и славно, — тоном, не допускающим возражений, подвёл черту Гордей Исаевич и обернулся к референту. — Пётр…
Агриков не мешкая подошёл к сейфу, вынул череп вместе с подушечкой и упаковал всё это в кожаный чёрный футляр.
— Прошу…
Кажется, до моего друга стало помаленьку доходить, что мы с ним опасно заигрались. Какого дьявола нам пытаются всучить этот хрусталь? Игорь отступил на шажок и пристально взглянул на Неженского.
— Можете не сомневаться, — заверил тот. — Знаем, чем рискуете. Не обидим.
В связи с нетвёрдой тройкой по математике теорию хаоса я воспринимаю лишь на бытовом уровне, и звучит она, в моём разумении, примерно так: чепуха, помноженная на чепуху, запросто может обернуться крупными неприятностями, что, собственно, с нами и стряслось в тот пакостный декабрьский денёк. Невинный телефонный трёп, хиханьки-хаханьки — и вот мы вдвоём ошарашенно цепенеем на заднем сиденье роскошной иномарки, а на коленях у Игоря покоится хрустальный череп в кожаном чёрном футляре.
— А вы обратили внимание, на чём мы едем? — осведомился Пётр Агриков (он вёл машину).
— Э-э… — хотел сказать я, но меня опередил Игорь.
— На «Ягуаре», — проворчал он.
— Совершенно верно, — с удовольствием подтвердил водила-референт. — Белый «Ягуар». И наступает Эпоха Белого Ягуара. Если наступит, конечно… Так что вся надежда теперь на вас.
«Дворники» едва успевали смахивать снежную хлябь с ветрового стекла.
— А-а… — сказал я. — М-м…
— Почему мы обратились именно к вам? — уточнил Агриков.
— Да.
— Ну а к кому ещё? — рассудительно молвил он. — С классическими академиками лучше вообще не связываться. Левое полушарие у них развито в ущерб правому…
— А-а…
— А с экстрасенсами ничуть не легче. У экстрасенсов правое развито в ущерб левому… Вас где высадить?
— У «Конфеток-бараночек», если можно…
Ничуть не удивившись, Пётр Агриков выполнил нашу просьбу. Мы выбрались на слякотный тротуар, тут же были облеплены мокрым снегом и долго смотрели вослед белому «Ягуару». Наконец он канул за угол.