— …нет, не понимаю я этого. Ну, ладно, не нашли там ничего, ладно мины фрицевские обратно установили, но охранять-то зачем? Мы что, бетон этот взорванный стережем? Или минные поля вокруг? Все равно ведь даже на саму территорию заходить нельзя.
— А ты спроси, — ехидно предложил второй патрульный, — вот товарищ Кондратский из Москвы прилетит — и спроси. Может, ему там чего объяснили — а он, стало быть, и тебя просветит.
— Ну и спрошу… — буркнул первый, конечно же, прекрасно понимая, что ничего ни у кого спрашивать не станет.
— Вот именно. А вообще, — примирительно понизил голос собеседник, — ты ночью разве ничего не чувствуешь? Да и днём тоже? Странного. Такого, что хоть спирт пей, хоть в небо со страху пали, а?
— Ну?
— Вот те и «ну». Нечисто тут что-то, совсем нечисто, потому и охраняем. А вообще — забудь. И чем быстрее забудешь — тем целее останешься. И физически, и того, психически. Так что смотри, чтоб я от тебя больше таких провокационных вопросов никогда… понял?
Что он ответил, я не расслышал — патрульные, пройдя мимо моего укрытия, уже удалялись. По-моему, просто выругался. Расслабив руки, я опустил пистолет и задумался. Хм, вот, значит, как? И «товарищ Кондратский» тебе (то есть, мне), и ощущения странные… повезло. Похоже, я именно там, куда и собирался. В моём мире.
Осторожно раздвинув ветви, я с интересом поглядел вслед удаляющимся людям. Н-да, расслабились они тут в дедушкино отсутствие — ППШ беспечно закинуты за спину, пистолетные кобуры сдвинуты чуть не на поясницу, в руках у одного — снятая с головы фуражка, второй похлопывает по голенищу сапога сломленной с куста веточкой. Смелые товарищи чекисты, однако! Или надеются, что их галифе и околыши одним своим страшным цветом всех врагов пораспугают? Нет, местных-то, может, и отпугнут, а вот диверсанта, хоть немецкого, хоть, гм, российского, вряд ли. Жаль, что с дедом у меня встреча не запланирована — я б его насчет падения дисциплины среди подчиненных-то просветил!
Дождавшись, пока энкавэдисты отойдут подальше, я еще раз огляделся и затрусил следом, сразу же начиная потихоньку забирать вправо и стараясь двигаться от дерева к дереву. Для полноты картины мне только не хватало еще раз с ними столкнуться и в стрелялки-убивалки сыграть! А тропку-то ребята неслабую проторили, видать каждый день тут ходят, и не по одному разу…
Кстати, вот интересно — а что я собираюсь делать, если Посланник не захочет со мной разговаривать? Вот возьмет — и не захочет? Вряд ли, конечно, ну а вдруг? Может он сейчас настроен всех без исключения только выгонять, а впускать только через полвека начнет? В рамках заданной логической программы, блин? Да и ключа у меня, в отличие от прошлого раза, нет — а трехсантиметровой толщины дверку из пистолета не расстреляешь и с ноги не вышибешь…
Занятый подобными мыслями, я едва не проскочил границу минного поля, благо колючую проволоку кто-то заботливо завалил вместе с несущими столбами. Сдавленно выругавшись, сделал шаг назад и присел. Покрутил головой. Да нет, все верно — вон и табличка из травы торчит, и колючка заржавленная имеет место присутствовать, и деревья впереди основательно прорежены. Однако… Интересно, с чего бы это я? На невнимательность никогда особенно не жаловался, скорее, наоборот. Может, уже посланнические штучки начинаются?! Так я ж свой в доску, меня на минное поле заводить нельзя, живой я гораздо больше пользы принесу!
Спрятав пистолет, я вытащил щуп, опустился на землю и медленно пополз вперед. Всё, хватит спешить, а то как бы до смерти не доспешиться! На этот раз пересечем минное поле по всем правилам военной науки о скрытом проникновении на охраняемую территорию. Может, и вовсе стоило дождаться темноты — сомневаюсь, что местные патрульные по ночам страдают излишней активностью, сильно сомневаюсь. Хотя, кто их знает — летом светает рано, так что сейчас, наверное, часов семь утра — а они уже на ногах.
Ползти, в принципе, было не трудно. Плюс высокая нетронутая трава, какая бывает, пожалуй, только на минных полях да заброшенных кладбищах (тьфу ты, ну и сравненьице подобрал!), скрывала меня от любопытных глаз. Щуп легко входил в мягкую почву, я несколько раз повторял эту сильно интеллектуальную операцию и, убедившись, что лежащие передо мной полметра земли не таят в себе опасности, продвигался вперед. Если стальной стержень во что-то упирался, я брал чуть в сторону или просто пропускал взрывоопасный сюрприз под собой. Один раз, из чисто спортивного интереса, разрыл дерн ножом, выяснив, что ничего уникального немцы не использовали — самая обычная противопехотная «шуцмина» в пропитанном влагоотталкивающим составом деревянном корпусе, за годы войны стоившая ног, а то и жизни, не одной тысяче советских солдатиков. Изредка, правда, встречались и выпрыгивающие «шпрингмины-35»[20], установленные как в режим нажимного, так и натяжного действия — торчащие из земли поржавевшие усики и почти незаметные среди травы проволочные растяжки порядком меня нервировали.
20
Sprengmine 35 (S.Mi. 35) — немецкая противопехотная выпрыгивающая мина кругового поражения. Schuetzenmine 42 (Schue.Mi. 42) (см. выше) — немецкая противопехотная фугасная мина нажимного действия.