Проблемы начались метров через двадцать, когда я уже вошел в ритм и даже подумывал, не стоит ли перевернуться на спину и чуток передохнуть, а то и выкурить в рукав последнюю сигаретку все из той же многострадальной пачки, побывавшей со мной… да где только не побывавшей! Сначала я, привычно потыкав перед собой щупом, вытянул руку, раздвигая особо разросшуюся траву, ткнулся рукой во что-то, явно травой не являющееся… и едва не заорал благим матом от неожиданности.
Бл-л-лин, вот терпеть не могу сталкиваться лицом к лицу с покойником где-то так четырехмесячной давности! Полуистлевший череп с жуткой ухмылкой глядел на меня: «что, мол, Кондратский, не ожидал»? Красноармеец, кстати — перетянутый солдатским ремнем стеганый ватник, откатившаяся в сторону каска, слегка подернутый ржой ППШ и, что особенно неприятно — намертво зажатая в выброшенный вперед костистой руке граната. Без чеки, ясное дело — воевал человек. Бедолагу, видать, занесло на мины ещё ранней весной, во время боев за «Вервольф», а вытаскивать его никто не стал. Или попросту не заметили — ни контратаковавшие в марте немцы, ни окончательно выбившие их наши.
Вот бывает же! Я перевёл дыхание, длинно выдохнул сквозь сжатые зубы (нервы-то не железные) и приподнялся над травой, высматривая, не ждут ли меня впереди ещё подобные сюрпризы. Вроде бы нет. Виновато улыбнувшись погибшему, я с удвоенной скоростью заработал щупом, преодолев оставшиеся метры минного поля за рекордно короткий даже для профессионального сапера срок. И лишь перевалившись через провисшую до самой земли нитку колючки, оглянулся, чутко прислушиваясь. На той стороне было тихо — похоже, меня никто не заметил.
Еще раз взглянув в направлении уже скрытого травой красноармейца, тяжело вздохнул. Прости, братишка, но сделать для тебя я ничего не могу. Придется еще полежать, дожидаясь саперов, которые через несколько лет станут снимать минные поля, они и похоронят. Прости…
Кое о чем вспомнив, вернулся назад и, сообщив себе о том, что я — склонный к идиотскому авантюризму камикадзе, раскопал ближайшую к ограждению мину. Осторожно приподняв отсыревшую за два года крышку, лежащую вырезом на Т-образной нажимной чеке, выкрутил из гнезда взрыватель и стал обладателем двухсоттридцатиграммовой тротиловой шашки. Вот и с ключом от резервного входа разобрались.
Мысленно поблагодарив своего инструктора по минно-взрывному делу (немецкий взрыватель ZZ-42, между прочим, во время войны считался одним из наиболее чувствительных!), я торопливо двинулся прочь…
Глава 12
Понятия не имею, с какой скоростью гулял в этой лесопосадке «дер гроссе фатер аллес дойчес», но я проскочил её буквально за считанные минуты. Время, внезапно обретшее физически осязаемый объем и форму, загнанным скакуном задышало, роняя клочья пены, мне в затылок, подгоняя: скорее, скорее. Красиво сказано, только вот интересно — я это на самом деле ощущал, или всё это был лишь невинный морок моего подземного собеседника, эдакая невербальная шутка юмора? Или просто-напросто добрая старая шизофрения, полностью откреститься от которой я не мог по одной-единственной причине: уж слишком нереальным казалось всё, произошедшее за последние дни.
Вот с такими далекими от оптимизма мыслями я и выскочил на знакомую полянку, неведомым образом почти не изменившуюся со времен прошлого посещения. Выскочил, пробежал вперед, едва не врезавшись в приметный столб с трафаретным номером «57» черной краской по желтому фону, вернулся назад… и обессилено привалился к боку того самого здоровенного валуна. Именно того самого, разве что мха на покатых боках наросло куда как меньше, да трава вокруг была выше.
Решив не терять времени даром, я просунул руку под камень и почти привычно, словно последний год только этим и занимался, нащупал и дернул на себя стопорную скобу. Знакомый щелчок известил, что за шестьдесят прошедших в обратном направлении лет ничего не изменилось и даже стало лучше, нежели было. Уже прогресс…